Летописец

Однако возражать и выражать возмущение таким пренебрежением я не стал. Смысла не вижу, к тому же надо успеть совершить тактическое отступление, прежде чем ванны поймут, что можно взять в заложницы Фаю и тогда условия будут диктовать они. Не факт, что после случившегося ее изнасилуют, но зачем дразнить гусей? Пусть пока посмотрят на дело моих рук. Если бы не спешка, я бы с удовольствием прибрал себе кольчугу паладина. Отличная вещица. И роста мы приблизительно одного, так что на мне бы она сидела нормально. Неожиданно я поймал себя на мысли, что собираюсь снимать с трупа чужую вещь. Человек, воспитанный в социалистическом обществе с понятиями о высокой морали хочет заняться мародерством. Кошмар. Во что я превратился? Медведей убиваю, людей режу, а теперь вон и труп решил ограбить. Позор.

Неожиданно замычала Фая. Пока я рассуждал о вечном, как-то само собой получилось, что королева заняла место на моем левом плече, вися вниз головой. Я тащил драгоценную ношу, словно мешок картошки, слегка придерживая хрупкое тело за мягкое место чуть ниже поясницы. Ночная сорочка была разорвана только спереди, но спину и аппетитную пятую точку она надежно скрывала от похотливых взоров. Если снять королеву с плеча, то сразу станет заметно, что впереди тело обнаженно. В принципе ничего сверхъестественного в ее фигуре не было, все то же самое, что у остальных женщин. Я за шестьдесят лет повидал немало красавиц, а маг Костóнтис соблазнил большую часть полуприкрытых девиц, но Фая натура эмоциональная. Она может воспринять свою транспортировку, как личное оскорбление и опять задумает какую-нибудь гадость.

Мы добрались до полянки, где ждали стреноженные кони. Я поставил Фаю на землю и разрезал веревки, стягивающие руки за спиной. Королева снова замычала и издала стон боли. А про колечко для фиксации зубов я позабыл. Теперь понятно, почему она издавала столь непонятные звуки. Она попыталась сама вытолкнуть нежелательный предмет изо рта, но не тут-то было. Она снова застонала, а я опасался прикасаться к ней, предполагая, что причиню очередную порцию боли. Положение спас ведун. Он подошел к ней и, нажав на какую-то точку под ухом, пальцем выдернул колечко. Фая взвизгнула и начала ругаться, при этом стукнула кулаком в грудь именно меня. Старик прикрикнул:

— Уймись, а то эту гадость на место вставлю.

Королева сразу замолчала, опустилась на корточки и собралась рыдать, но ведун указал на вороного и подсадил Фаю в седло. Пытаясь стянуть полы разорванного одеяния, она забывала держаться за повод и во время скачки болталась в разные стороны. Для меня осталось загадкой, как королева не упала на землю.

Мы отъехали от реки на больше расстояние, и ведун завел нашу мини кавалькаду на небольшой холм. По одному из склонов стекал ручеек, и мы напоили коней. Баратия уверенно обошла местность. В небольшом углублении она, скинув с седла заготовленную вязанку сухих дров, развела костер. Я не совсем понял, зачем она таскала с собой дрова? Лес-то рядом. Но задавать вопрос я постеснялся, учитывая то, что Баратия поставила котелок на огонь и пока вода закипала, ушла в лес за новой вязанкой. Пока она готовила очередную кашу, ведун отдал королеве теплую накидку, потому что женщину начало трясти от холода. Фая закуталась с головой, оставив снаружи только нос и глаза.

Я молча наблюдал за развертыванием походного лагеря и присев в сторонке скривился от боли. Оказывается, кинжал паладина все-таки подрезал кожу. К сожалению, лечебный амулет остался у знахарки, хотя он разряжен, так что пользы от него нет. Пришлось действовать по старинке и проводить дезинфекцию. Пусть рана неглубокая, но промыть не помешает. Я отошел к ручейку и присев на траву, снял камзол и рубаху. Неожиданно подул ветерок, который донес до меня голоса людей. Я слышал, как ведун отчитывал королеву:

— Ты зачем Миду прогнала?

— Я никого не выгоняла, — фыркнула Фая.

— А найденыша кто толкнул насильничать рабыню Костóнтиса?

— А я причем? Он сам кого хочет, того и загибает, — заявила королева.

— А обвинить Костóнтиса в нападении кто придумал, конунг или ты?

— Я никого ни в чем не обвиняла! — фыркнула Фая.

— Значит, это твоя идея, — констатировал ведун и строго сказал: — Не лги мне, девочка, я тебя насквозь вижу. И Мих-Костóнтис тоже видит. Он пока не прозрел, но его ведут боги. Я собирался напасть на рассвете, но он рвался в бой спасать будущую мать.

— Откуда ты знаешь? — спросила Фая. — Подожди, ты бы позволил меня насильничать? Меня! Королеву собирался оставить этим мерзавцам? Ну да, с меня-то не убудет. Так ты считаешь?

— Хм, не перевирай, — хмыкнул старик. — С тебя бы точно не убыло. За какие заслуги Уль тебе верен? Не за твои ли сочные бедра и сладкие стоны?

— Да как ты смеешь меня обвинять! — возмутилась Фая. — Я верна Аль-йорду! А то что ты там подумал, это навет!