Летопись Велигаста

— Я не верю тебе! Ты служишь на словах князю, но на деле являешься ставленником моров! Я уже заподозрил тебя в этом, когда ты завел в ловушку и погубил свой полк во время войны за Южный предел. При этом ты попал в плен и, по твоим словам, тебе удалось бежать из плена. Но на деле ты присягнул на верность морам и был отпущен, чтобы сослужить им службу позднее. В то время у меня еще не было доказательств, что ты служишь им. Но сейчас ты сам своим предательством это подтвердил. Я бы убил тебя на месте, если бы не знал, что без власти и войска ты будешь беспомощен. Не хочу марать руки об убийство такой змеи, как ты! Прочь с дороги!

Мстислав дал знак войску, и рать двинулась за ним. Годун, бормоча угрозы, был вынужден посторониться и отъехать к обочине дороги. Не обращая никакого внимания на бывшего посадника, мимо него промаршировала длинная колонна его воинов. Один из гридней, прибывший с Годуном из Сторса, долго всматривался в уходящее войско. И вдруг, приняв какое-то решение, искоса бросив взгляд на Годуна, дал шпоры лошади и перешел в галоп, догоняя удаляющуюся рать. Догнав ее, он присоединился к отряду конницы.

* * *

Кап-кап-кап — время от времени стучали капли о каменный пол. Ратибор нашел место, где на потолке собирались капли, откуда они, отрываясь, падали на пол. Подставляя под них руку, он без труда собрал полную ладонь воды, которую с наслаждением выпил. Так, смерть от жажды ему явно не грозит — воды здесь скопилось предостаточно. Оторвав от рубахи рукава, он порвал их на лоскуты. Смочив их в воде, он привязал их к наиболее саднящим ранам, чтобы немного утихомирить боль.

Ощупывая и простукивая в очередной раз стены в поисках трещины или слабины, Ратибор внезапно нащупал торчащую из стены железную полосу, которая была закреплена высоко, почти под самым потолком. По всей видимости, это был своеобразный подсвечник, куда вставлялась свеча или светильник. Сначала он не обратил на нее особого внимания, но потом, попробовав ее расшатать, неожиданно почувствовал, что она сидит в стене довольно непрочно. По всей видимости, вода, падающая с потолка, за много лет источила и разъела его основание, в котором он сидел в стене. Ратибор подпрыгнул, и, ухватившись за подсвечник, стал дергать его вниз всем своим весом. Внезапно полоса с хрустом переломилась, и он полетел на землю. В его руках оказалась довольно широкая полоска металла, согнутая с одной стороны таким образом, чтобы в нее можно было вставить светильник. Остальная же часть полосы была прямой. Ратибор тут же принялся долбить ей стену около трещины, откуда прорывался свет, помогая работе, пытаясь выломать раствор в щелях. Медленно, но дело пошло. Постепенно камни стали подаваться, и ему удалось вынуть сначала один каменный блок, затем другой. Щель стала шире, и стал виден широкий край неба и ряд деревьев. Наконец, получился достаточно широкий проем. Ратибор подтянулся на руках и вылез в образовавшийся пролом. Выбравшись наружу и оглянувшись вокруг, он увидел, что он был брошен в подвал какой-то старой заброшенной сыроварни, стоящей особняком, далеко в стороне от проезжей дороги. Дорога заросла, и полуразрушенное здание обступил кустарник, практически скрыв его в своей буйной зелени. Место для его заключения было выбрано удачно — мало кто бы сюда зашел по доброй воле, и вряд ли кто поинтересовался бы содержимым заброшенных старых и пыльных подвалов. Но старая, растрескавшаяся кладка при этом сослужила Ратибору добрую службу, подавшись его усилиям и выпустив его на волю. Часть крыши сыроварни обгорела — по всей видимости, именно здесь ее и подожгли, рассчитывая сжечь ее вместе с узником. Но старая, прогнившая крыша спасла его — дерево занималось огнем медленно и неохотно, который был окончательно потушен ливнем.