Летопись 1 (СИ)

  … прохладная волна аммиачной воды захлестывает, омывает с ног до головы, попадает в легкие, в уши, дерет глаза. Алексей Павлович чихает, кашляет, трет глаза, как сумасшедший и бормочет ругательства. Новый поток мочи обрушивается сверху, теплая водичка приятно согревает после прохладного бодрящего душа. Мелкие ранки и царапины щекотно пощипывает, по телу словно букашки бегают, царапая маленькими коготками. Поток мочи иссякает, Алексей Павлович трясет головой, словно пес после купания, веером разбрасывая желтые брызги. И тут раздается такой хохот, что Алексей Павлович подпрыгивает и в испуге машет руками. Хохот усиливается, раздаются хлопки в ладоши, некто визжит и рыдает тоненьким голоском, буквально захлебывается воздухом. Едкая жижа слепила ресницы, резь под веками невыносима, нет возможности открыть глаза … Алексей Павлович рвет подол рубашки, смахивает грязь с лица.

  На краю ямы беснуется толпа аборигенов. Голые, вымазанные красной глиной, курчавые головы густо намазаны цементом… нет, какой еще цемент? Это глина, белая глина. Или известка, хрен их разберет! Забавно трясутся члены в трубочках. Это было бы смешно при других обстоятельствах, но сейчас Алексею Павловичу не до смеха. Дикари бьются в истерике и дико орут, потрясая руками. Некоторые швыряют камни, кости, сучья – весь этот мусор сыплется сверху, грозя выколоть глаза и порезать лицо. Алексей Павлович пытается увернуться, глупо прыгает и кидается на стенки, чем вызывает еще большее веселье. Наконец, дикарям надоедает кидаться мусором или уже нечем, все скинули в яму. Изнемогая от усталости – давненько так не ржали! – они стоят по краю ямы плотным строем, глядя на пленника чуть ли не с благодарностью – умеет беложопый развеселить, ничего не скажешь. Просто артист!

  Алексей Павлович опускает голову. Еще никогда в этой жизни он не был так унижен. По щиколотки в жидкой грязи пополам с мочой и калом, обоссанный с головы до ног, абсолютно беспомощный – он такого даже представить не мог! Дикарям понравилось. Что они видят в своем лесу или саванне, или что у них тут? Всей деревней будут ходить. Ведь что может быть веселее, чем гадить на голову беложопому? Так и будут срать, пока яма не наполнится. Потом выкопают новую – тебя же и заставят копать! - и посадят туда, если к тому времени не захлебнешься дерьмом. Так думал Алексей Павлович, глядя в радостные глазенки дикарей. Вон и детишки головки между ног взрослых просунули! Когда все уйдут, мелкие гаденыши продолжат, так сказать, дело отцов.

  Глаза наполняются слезами, Алексей Павлович опускает голову, взгляд останавливается на булыжнике. Крупный, с кулак, покатые бока блестят каплями мочи. Рядом еще несколько таких же.

  – Что ты выберешь, интендант третьего класса, быструю смерть или длинную агонию в говне по шею? – спрашивает сам себя Снегирев.

  Дальнейшее происходит как в странном сне. Или вне себя, то есть в состоянии диссоциативного расстройства, когда одна личность уступает место другой. Совсем другой…

  Булыжник врезается в голову дикаря с такой силой, что на мгновение влипает в кровавую жижу, образовавшуюся на месте лица. Абориген умирает мгновенно, труп наклоняется вперед, камень падает прямо в руку Снегиреву. Дикари даже не сообразили, что произошло. Снова бросок. Камень попадает в полуоткрытый рот другого аборигена, дробит зубы и застревает в глотке. Нижняя челюсть дикаря отваливается, отчего вымазанное белой глиной лицо становится похожим на ковш экскаватора после сброса грунта. Алексей хватает другой камень, поменьше. Бросок, абориген с воплем падает навзничь, брызги крови из разбитого вдребезги носа орошают рядом стоящих. Тут уж все начали орать дикими голосами, подпрыгивать и махать руками так, словно взлететь собрались всей толпой. Алексей ожидал, что бросят копье или забросают большими камнями, но вместо этого один из аборигенов прыгает в яму. Или его столкнули в суете, неважно… Удар кулаком в грудь отбрасывает тело к стене. Алексей ожидал, что дикарь бросится на него, ударил-то несильно и в грудь. Вместо этого абориген начинает хватать воздух ртом, вымазанное глиной тело медленно сползает на пол. “Задохнулся с непривычки – мелькнула мысль. – Я-то привык!” Он не заметил, что на месте удара вспухла громадная гематома, обломки ребер вылезли наружу.

  Тени заслоняют дневной свет, краем глаза Алексей замечает движение – удар не глядя и очередная жертва интенданта третьего класса мешком валится на пол, разбрызгивая грязь и кал. Выбирать противника, соизмерять удары и бить в “критические” точки некогда, жизни-то осталось на пару секунд и Снегирев просто бил руками и ногами, как дрались его предки с лютым врагом сотни лет назад. Когти рвут одежду и секут лицо, но это такие мелочи, что не стоит обращать внимания. Главное – убить как можно больше. А там, глядишь, по трупам наверх подняться можно будет. То-то веселуха в деревне начнется!