Летом сорок первого

В танке от пушечной пальбы и стрельбы пулемета стало нечем дышать. Пороховой перегар смешивался с запахом машинного масла и синтетического бензина, на котором работал мотор, и вся эта смесь противно царапала горло, забивала дыхание. Но открывать люки никто не думал.

Выстрелить по бронетранспортеру Закомолдин не успел. Вражеский снаряд, видимо, выпущенный из танка, наотмашь стеганул по стальной башне. Раздался такой грохот, словно сидишь в закупоренной железной бочке, а по ней ударили тяжелой кувалдой. К счастью, снаряд срикошетил, оставляя крупную вмятину. Но оглушил всех основательно. Да по броне горохом застучали пули. Закомолдин понимал невыгодность своей позиции. Танк открыт со всех сторон, как орех на столе. А лес рядом, там можно укрыться и вести стрельбу.

– Отходи к лесу, – приказал он водителю. – Задним ходом!

А сам стал целиться в немецкий танк, который обошел справа горящую машину и стрелял по Закомолдину с ходу. Нажал на рычаг спуска. Пушка дернулась назад, покачнув слегка весь танк. Сергей слышал, как из казенника выпала гильза. Вдыхая резкий запах пороховой гари, Закомолдин сквозь запотевшие стекла линзы видел, как под башней вражеского танка вспыхнул ослепительный голубой огонек разрыва и башня с пушкой, словно шапка с головы человека, чуть подпрыгнула и слетела на дорогу. Танк остановился, из переднего люка выпрыгнул сначала один, а потом и второй немец, оба в темных комбинезонах. Второй, хромая, побежал к краю дороги и плюхнулся в кювет.

Но Закомолдин не успел порадоваться своему удачному попаданию.

– Наш горит! – вдруг закричал Батюк. – Подбили!

В смотровую щель хорошо было видно, как танк, в котором находился Иван Коршин, пылал факелом и конвульсивно содрогался от взрывов внутри стальной машины. Густые снопы огня и искр выскакивали в разные стороны сквозь щели и пробоины. В танке рвались снаряды боекомплекта. Закомолдин инстинктивно по командирской привычке отметил, как не раз отмечал на полигоне, что немецкие танкисты стреляют довольно метко, поражая цели с хода. И тут же содрогнулся от сверкнувшей молнией догадки – танки у моста отвлекали внимание и принимали весь огонь на себя! Надо скорее этим воспользоваться.

– Жми задним ходом! – приказал он Батюку, стараясь перекричать грохот пальбы. – Скорее! К лесу!

Батюк и сам понимал всю отчаянность своего положения. Бросая танк из стороны в сторону, срывая на крутых поворотах траками травяной дерн, он зигзагами отступал, вернее, уводил машину к спасительной опушке.

Там, на шоссе, – откуда только они брались! – выползали все новые и новые вражеские танки. Стреляя с ходу, они катилась к мосту, стремясь овладеть переправой. Закомолдин выпустил подряд четыре снаряда, два из которых угодили в цель, – он видел, как один немецкий танк закружился на месте, разматывая гусеницу по дороге, а второй, словно его подтолкнули, завалился боком в кювет, обнажив днище. В утренних лучах солнца блестели отполированные сотнями километров дорог стальные траки, непрестанно двигавшиеся живой лентой.

– Бронебойный! – крикнул он заряжающему и с какой-то неуемной злой радостью увидел, как посланный им снаряд, пробив днище, взорвался в немецком танке, круша и разворачивая все внутри стального корпуса.

– Что, съели? Знай наших!

Но радость была горькою. Два немецких снаряда один за другим угодили в танк. Первый, гулко стукнув по броне, отскочил рикошетом от верхней части башни, а второй, чиркнув по макушке, сорвал тяжелую крышку люка с шарниров и отбросил ее куда-то в сторону. Оглушенный грохотом Закомолдин, подняв голову вверх, увидел кусок синего неба и край белого пушистого облака. В танк дохнуло свежим воздухом.

– Дышать легче! – мрачно пошутил бледный Силиков, из уха которого тонкой струйкой вытекала кровь. – Воздуха больше!

А там, у моста, отчаянно сражался танк артиллериста Вакулина, его поддерживали огнем из пулемета и автоматов бойцы Неклюдова и Шургалова, обосновавшиеся в немецких окопах. На этот неподвижный танк гитлеровцы и обрушили весь огонь.

– Воздух! – хрипло закричал Силиков, выглянувший из танка, чтобы осмотреться.

С северо-запада заходили на бомбежку две тройки самолетов. По двойному излому крыльев и шасси, что торчали, как хищные лапы коршунов, он опознал немецкие пикирующие бомбардировщики. Отходящий танк Закомолдина они могли уничтожить лишь прямым попаданием, но для бойцов, оборонявших подходы к мосту, появление «юнкерсов» означало смертный приговор. Спасало лишь низкое солнце, которое едва поднялось над лесом, оно ослепляло летчиков и снижало точность стрельбы и бомбометания...

«Юнкерсы» к удивлению и неописуемой радости пограничников, не разобравшись в обстановке у моста, – да и что они сверху могли увидеть: везде лишь одни немецкие танки и машины! – прошлись над колонною, сбросив бомбы и стреляя из пушек и пулеметов по своим же солдатам. С земли тут же полетели вверх опознавательные ракеты, но разноцветные огоньки тонули в клубах дыма. Нещадно чадили подбитые танки, бронетранспортер и автобус.