Летом перед грозой

Просто в этом мире, к сожалению, есть много такого, что мне в нем активно не нравится и о чем даже не хочется думать.

Но приходится.

Увы.

Такова жизнь.

В принципе, обижаться нечего, сам себе эту работу выбирал.

.Глеб смотрит в мою сторону с пониманием:

– Что, – хмыкает, – Валерьяныч? Опять мировой Гондурас беспокоит?

Я морщусь:

– Ну да, – отвечаю, глядя в окно. – Расчесался.

Ларин тоже морщит губу.

Кивает.

– Неужели, – вздыхает, – даже по дороге на рыбалку забить нельзя?

Я только грустно хмыкаю.

С силой, почти что до крови, прикусываю нижнюю губу.

– А я, – спрашиваю, – как ты думаешь, чем сейчас занимаюсь?! Как раз пытаюсь забить.

Молчим.

– План у тебя, Валер, видимо, какой-то хреновый, – пытается пошутить Славка. – Раз забить так и не получается…

И, презрев боль в обожженной кипятком ладони, отбирает у Глеба бутылку и начинает разливать по следующей.

Ай, молодца.

Мы с Лариным тихо смеемся.

Растёт, думаю, молодой.

– А если серьезно, – внезапно вздыхает Славян, – то в мире действительно херня какая-то происходит. Вот кому нужна эта дурацкая движуха в Донецке?! Ну, кроме политиков, разумеется.

Я на него внимательно смотрю.

Жму плечами.

– Да, в общем-то, – говорю, – людям она нужна, Слав. Причем, что самое в этом страшное, нужна с обеих сторон. В том-то и беда.

Глеба поднимает рюмку, внимательно ее разглядывает.

Морщится.

– Угу, – прикусывает, чуть ли не копируя мой невольный жест, нижнюю губу. – Если б ко мне в дом пришли и сказали, что я на неправильном языке со своими детьми разговариваю, я б тоже автомат взял. Тут, что называется, без разговоров.

Славка тоже морщится.

– Да это-то как раз понятно. На хрена было разжигать?

Я хмыкаю.

– А нас, – качаю головой, – в общем-то, Славян, никто и не спрашивал. Пришли да и разожгли, делов-то. Подпалить, что плохо лежит, ума большого не надо. Нам теперь только и остается понимать, что с этим костерком делать…

Пауза.

Даже слышно, как колеса стучат по стыкам да дребезжит ложка в пустом стакане на столике.

Глеб отрицательно качает головой.

– Да нет, – вздыхает наконец. – Ты, Валерка, в этих вопросах, вор конечно, авторитетный. Но что-то мне не верится, что те, кто разжигал, много нам вариантов оставили. Глупо было бы. Я бы, по крайней мере, не оставлял.

Я отрываюсь от окна, за которым продолжает пролетать хмурый карельский лес.

Чешу лоб ногтем левого указательного пальца.

Того, что на левой руке, в смысле.

Вздыхаю в ответ.

– В нашей жизни, – констатирую, – Глебушка, всегда есть место для двух вещей. Подвига и импровизации. Это я к тому, что в таких стратегических конструкциях тактическое, оперативное планирование – всегда самая слабая сторона. В результате «заранее обреченных на успех» комбинаций в природе, в сущности, не существует. Ибо и те, на ком эксперименты ставят, тоже все-таки не совсем чтобы обезьяны, да и возможности затупить и обосраться для исполнителей, которых тут приходиться задействовать почти угрожающее количество, при данном раскладе становятся фактически безграничными. Так что пободаемся, да еще как, тут даже и не сомневайся.

Славка фыркает.

– Ну, – морщится, – геополитика геополитикой, а мы тут вроде как бы все-таки про людей. Ты же только что говорил, что война и самим людям нужна, а снова устраиваешь спич не о людях, а о политиках.

Я трясу головой.

– А что, Славк, политики, что ли, не люди? – всхохатываю. – Ну, знаешь что, дорогой. А я тебя еще другом считал…

– Да я не в этом смысле, – смущается. – Ты же прекрасно понимаешь.

– Я-то понимаю, – говорю. – А вот ты, кажется, не понимаешь. Люди воюют не потому, что им это велят политики. Люди воюют потому, что им есть за что воевать. Я так думаю, что так и в украинской армии многие считают. Ну, а уж ополченцы, так те вообще поголовно.

Славка молчит.

Думает.

– Ладно, – говорит. – Замнем для ясности. Все равно я когда «надо» воевать – понимаю. А вот когда «хочется воевать», как-то и не хера…

.Глебушка тяжко вздыхает.

– А ты пока еще много не понимаешь, Славян, – морщится. – Да и не надо тебе этого понимать. Лучше так живи.

.Мы понимающе переглядываемся.

Так получилось, служили в одних войсках.

И практически в одно и то же время.

Прав тут Глебушка так что.

На все сто.

Есть опыт, которого лучше не понимать.

.Славка обиженно сопит:

– А обычными словами рассказать что, нельзя?! Обязательно так вот щеки дуть?! Переглядываться многозначительно?!

Ну, блин, – чистый ребенок.

Только с большими яйцами.

Отрастил.

Да.