Лето на Парк-авеню

Кристофер оплатил счет, отказавшись принять мои деньги, и мы направились к нему в студию на Первой авеню, у площади Св. Марка. Это было причудливое небольшое здание с витражными окнами и высокими потолками. Я подумала, что когда-то здесь могла располагаться церковь. Внутри был беспорядок – повсюду валялись кучи книг, газет и журналов.

– Извини за бардак. Я тут живу, поскольку, ну, понимаешь, – он замялся, а потом сказал: – Давай начнем с фотографиями.

Мы зашли в ванную, которая была его темной комнатой; в раковине лежали стопкой ванночки, мыло «Сейфгард» и проявитель, рядом с мочалкой. Кристофер выключил верхний свет и принялся за проявку, водя моими руками и озвучивая все свои действия, но я с трудом могла сосредоточиться на том, что он говорил. Все перекрывали прикосновения его пальцев и бурбон.

Он провел меня через весь процесс – от проявки пленки до фиксажной ванны, и к тому времени, как он промыл фотографии и повесил их сушиться, мне уже было совершенно все равно, что мы наснимали за тот день. Когда он стоял у меня за спиной, я ощущала его дыхание у себя на шее, ощущала тепло, исходившее от него, и была сама не своя. Я чувствовала себя хрупкой, как стекло. Застарелая сердечная рана открылась, словно мне нанесли ее только вчера. Кристофер мог бы повергнуть меня в прах одним поцелуем. Если бы он поцеловал меня и отпустил, от меня бы ничего не осталось. Изо всех сил я старалась не обернуться, потому что понимала: стоит взглянуть ему в глаза, и я пропала.

– Мне на самом деле уже пора, – сказала я и заставила себя отстраниться от него.

Это прозвучало грубо, но я не могла больше там оставаться. Даже когда я вышла на улицу, мой пульс несся вскачь. Время было позднее, полдесятого. Я представила, как Эрик сидит и ждет меня. Я не стала заходить домой и переодеваться, потому что теперь, когда я поняла, как быть, мне хотелось как можно скорее сделать решительный шаг. Сбежав по лестнице в метро, я втиснулась в переполненный поезд на Бродвейской ветке.

Когда я подошла к дому Эрика, портье кивнул мне и пожелал доброго вечера, словно мы были старыми друзьями. Он позвонил Эрику и сказал, что я поднимаюсь. Я вызвала лифт и, войдя в кабину, заметила в последний момент фигуру, мелькнувшую в холле. Я глазам своим не поверила. Это была Бриджет. Она шла пружинистой походкой к выходу.

У меня все опустилось, а лифт поднимал меня все выше и выше, этаж за этажом. Я была в шоке и пыталась понять, как давно это продолжается. И с кем еще он мне изменял? Мне следовало знать, что ему нельзя верить. Что ж, теперь мне будет даже проще все закончить.

Эрик стоял у себя в дверях, прямо напротив лифта.

– Почему ты так одета?

У меня язык присох к горлу.

– Хочешь остаться у меня? – он улыбнулся и отступил в прихожую. – Иди ко мне, я соскучился.

Он потянулся к моей руке и попытался поцеловать меня.

Я отшатнулась.

– Бриджет?

Его самодовольство тут же улетучилось. Позади меня закрылись дверцы лифта.

– Эли, это не то, что ты подумала.

– Ой, ладно, – я горько рассмеялась и нажала кнопку лифта. – Что еще ты можешь сказать?

Он взял меня за руку.

– Я могу объяснить.

– Не трудись, – я сбросила его руку и снова нажала кнопку лифта. – Между нами все кончено. Спокойной ночи, Эрик. Спокойной ночи и прощай.

Наутро Эрик был у меня. Должно быть, кто-то не закрыл подъезд, потому что меня разбудил стук Эрика прямо в дверь – он требовал, чтобы я впустила его. Не было даже восьми утра.

– Что ты здесь делаешь? – я взглянула на него, приоткрыв дверь на цепочке.

– Я хочу поговорить с тобой.

– Нам не о чем говорить.

– Может, хотя бы дашь войти?

– Зачем? Никаких привязанностей – помнишь? Ты мне ничем не обязан.

– Я понимаю, ты расстроена.

– Не льсти себе. Я от тебя ждала чего-то подобного. Если честно, меня больше огорчила Бриджет.

И это была правда. Она знала про нас с Эриком. Я доверилась ей. Считала ее подругой. Она сделала мне больнее, чем Эрик.

– Пожалуйста, дай войти. Я объясню, в чем дело. Это не то, что ты думаешь.

У него был громкий голос, и мне не хотелось поставить на уши весь дом. Подождав секунду, я с неохотой сняла цепочку.

– У тебя пять минут, – сказала я, запахивая халат.

Он вошел, и мы уставились друг на друга, не говоря ни слова. Выглядел он неважно: под глазами тени, волосы взлохмачены, лицо небрито. На нем была вчерашняя одежда. Казалось, он вообще не ложился.

– Насчет Бриджет…

– Что – Бриджет? Мне, если честно, все равно, встречаешься ты с ней или нет. Мне просто неприятно, что ты врал мне.

– Я не врал тебе. Я с ней не встречаюсь. Клянусь, – он сидел на диване, уперев локти в колени, обхватив голову. – Я ни с кем не встречаюсь, кроме тебя.

Я видела, что он измотан, но не хотела проявлять слабость.

– Тогда что она делала у тебя в субботу вечером?

– Это было по работе, – услышав такое, я рассмеялась. – Я оставил кое-какие бумаги в офисе Билла Гая, а мне нужно поработать с ними на выходных. Она ведь его секретарша. Я попросил ее принести их мне. Клянусь, все так и было.

В субботу вечером? Я ему не верила.

– Как ты мог связаться с ней в выходной?

– Я позвонил ей домой.