Летящие по струнам - скользящие по граням

Наш пятый же великий подвиг был вообще самым смешным, но мы совершили его под копирку благодаря тому, что я великолепно знал историю Земли Прима, а также её литературу, включая анекдоты, а потому просто воспользовался одной смешной историей про то, как полицейские искали в одной из школ Америки то, чего там не было и долго недоумевал. Надо сказать, что если та история правдива, то наши големы мало чем отличаются от американских копов, они точно такие безмозглые, тупоголовые педанты, которые слепо исполняют все, что им приказано и потому все студенты Вышки постоянно над ними прикалываются. Вообще-то нам всего-то и нужно было, что заставить големов из обслуги заниматься какой-нибудь совершенно тупой и ненужной работой только потому, что те запрограммированы на поддержание порядка, а поскольку мозгов в их головах нет, то они не могли с ней справиться и в итоге преподам приходилось вызвать магов, обслуживающих их.

В историю Вышки этот подвиг уже вписан, если не золотыми, то точно самыми черными буквами, как «Девять свиней, подложенных Синей Птицей». Вообще-то это были не свиньи, а очень резвые шестимесячные поросята специальной, беговой породы, розовые, симпатичные, но при этом жутко шустрые, невероятно ловкие и совершенно неутомимые. В общем самые настоящие истошно визжащие, когда за ними гоняются, бестии. Их было не девять, а восемь, но на спинах были написаны номера с первого по девятый, за исключением восьмого. Мы тайком внесли поросят в главный учебный корпус, подняли на семнадцатый этаж и выпустили в огромном зимнем парке под хрустальным куполом. Вот тут-то и началась беготня. Обычно невозмутимые и молчаливые, на этот раз големы носились за мирно хрюкающими, поначалу, поросятами с рёвом и воем, заставляя тем самым свинов показывать рекорды скорости и чудеса изворотливости, но всё же всех их поймали через семь с половиной часов.

После этого и началось то, что Весёлый Художник, накатавший двенадцать гневных писем в наш адрес, громко смеясь, назвал самым большим массовым помутнением рассудка за всю историю Пруссии. Ладно бы одни только големы сбрендили. Восьмого поросёнка искали даже профессора и им целых три дня мерещилось хрюканье из всех углов. Дело кончилось тем, что маги из службы внутренней безопасности вычислили нас, учинили нам допрос и потом долго ржали, узнав, что поросёнка под номером восемь вообще не существует в природе. Как только это выяснилось, в Вышке началась всеобщая ржачка, но Весёлый Художник всё равно высказал нам своё фе по этому поводу, прекрасно понимая, что мы рвёмся к чёрной работе. Что же, во всяком случае мы хотя бы не проявляли цинизма, хамства и не превращались в ублюдков, устраивая шалости и проказы самого разного масштаба и потому нас нельзя было снять с этих соревнований за неспортивное поведение и стремление победить любой ценой только ради того, чтобы выделиться.

Шестой великий подвиг студиозуса самый спокойный, благопристойный, но в то же время действительно величественный и впечатляющий. Студиозус или, скинувшись вскладчину, группа студиозусов должна была изготовить для Золотого Папаши головной убор и рано утром, за час до рассвета явиться с ним на главную площадь Магишештадта, чтобы водрузить его на голову шестиметровой статуи. Обычно приносили сразу десять шапок, но поскольку перед памятником стояла строгая приёмная комиссия, оценивающая сначала добротность, а уже потом красоту и оригинальность, то всякая халтура и понты тотчас ею отвергались. Зато приветствовались национальные головные уборы и просто красивые и оригинальные. В общем на голове Золотого Папаши обычно оставался самый оригинальный головной убор или такой, из числа национальных, какого у него ещё не было. Мы подошли к этому конкурсу не только с выдумкой, но и внимательно изучив все головные уборы, хранившиеся на разных этажах главного учебного корпуса. Тщательный анализ экспонатов последнего периода нам очень помог в работе.