Летчица с листа ивы

Инга не могла описать, что она чувствовала после этих слов. И безумную радость, что ее признали за летчицу, с которой можно лететь даже в Лабиринт Вечной Ночи. И ниточку тоскливой печали, потому что Инга не верила в свое возвращение сюда.

— Ингочка, — лапка Зумки хлопнула по плечу. — Срочно возвращаемся. Твое время на излете. Скоро ты снова станешь большой, и тогда никакой самолет не вытащит тебя на поверхность. Жаль, что мы так и не успели…

— Успели, — перебила ее Инга. — Я встретила оракула. Я вызвала зеленоглазого на бой. И еще… я разыскала настоящего летчика, пусть даже и подземного. И он звал меня вернуться.

— Ну ты даешь! — ахнула Зумки.

Обратную дорогу девочки молчали. Даже словоохотливая Райлана.

Глава пятнадцатая Обмен

Мальчик медленно водил пальцем по шершавым кирпичам полуобсыпавшейся стены. Зеленые глаза неприятно мерцали. Глаза были холодными, стеклянными, мутными.

— Значит, ты явилась за самолетом? — спросил он, улыбаясь.

— Точно, — кивнула Инга.

— А зачем он тебе? Нет, не отвечай сразу. Подумай хорошенько. Взвесь каждое слово. Прочувствуй вопрос. Зачем… Тебе… Самолет… Если ты назовешь неверную причину, то, устранив ее, не выиграешь ничего, кроме тоски и опустошения.

— Я не могу вернуться домой, — призналась Инга. — На меня наложено заклятие полного неузнавания.

— И все? — недоверчиво протянул стеклянноглазый. — Это и есть причина, по которой ты явилась за самолетом?

— Да, — кивнула Инга.

— То есть, — речь текла медленно, — если тебя снова все вспомнят, если мама откроет дверь и улыбнется, а папа больше не станет смотреть на тебя удивленными глазами, то самолет тебе и не нужен?

— Вроде как и не нужен, — согласилась Инга.

— Проще простого, — расцвел стеклянноглазый в улыбке. Только уж очень не понравилась Инге такая улыбка. Нехорошая она получилась, словно делили пирог на две слишком неравные части. Большая часть доставалась не Инге, а она об этом и не подозревала. Зато о результатах дележки хорошо знал стеклянноглазый.

— Тогда договоримся так, — предложил он. — Сейчас ты отправляешься домой и забываешь об этой истории. Тебя сразу вспоминают все-все-все, и жизнь снова становится прекрасной и удивительной.

— А самолет? — чуть не забыла Инга.

— А самолет остается у меня. Мы ведь только что выяснили, что он тебе уже не нужен.

Окрыленная счастьем Инга чуть было не бросилась бежать, но что-то мешало развернуться крыльям в полный размах. Туманные клочья складывались в расстроенное личико Райланы, которой уже никогда не быть зачисленной ни в одну легендарную эскадрилью. За крошечной фигуркой вырисовывалась рассерженная Зумки, чья мордочка побагровела то ли от гнева, то ли от боевой раскраски, а шерсть взъерошилась алыми иглами.

Мальчик повернулся и медленно пошел вдоль стены, поглаживая кирпичи. От его прикосновения на стене оставалась четверка извилистых, сиреневых, словно вылитых из неона линий, угасающих по мере удаления их создателя.

— Постой! — крикнула Инга. Стеклянноглазый обернулся и вопросительно вскинул голову.

— Мне все равно нужен самолет.

— Зачем? — мальчик неожиданно оказался совсем рядом.

— Я обещала его вернуть.

— Зачем, глупышка?! Заклятие уже исчезло! Ты мне не веришь?!

Зеленое стекло мерцало яростными волнами. Казалось, оно немедленно извергнет молнии, которые испепелят любого, усомнившегося в словах странного мальчишки.

— Верю, — устало сказала Инга. — Но мне все равно надо его вернуть.

— Разве ты потеряла эту машину? — большой палец и мизинец оттопырились, превратив ладонь в самолет, который стараниями мальчика принялся выписывать виражи. После виражей тоже оставался след. Бледно-зеленый, как холодные глаза.

— Не я, — созналась Инга. — Но если я его вызволю, то спасу мою лучшую подругу.

— Ага, — уголок губ полез вверх. — Ты хочешь принять на себя чужую ошибку?

— Ну, — кивнула Инга.

Глаза оказались совсем рядом. Инге было видно, как в мутном стекле разлетаются в разные стороны миллионы зеленых молний.

— Видишь ли, малышка, взять на себя чужую вину — это, как ни крути, подвиг. А подвиги нынче в цене. Сможешь ли ты заплатить за подвиг ХОРОШУЮ цену?

— А что надо сделать?

— Делать-то как раз ничего не придется. Я никогда не прошу ничего делать. Я добиваюсь добровольного обмена. Итак…

На его ладони оказался самолет ивовой эскадрильи. Инга напряглась.

— Я тебе самолет, а ты мне, — его рука обвела окрестности, — все это.

— Деревья и забор? — удивилась Инга.

— Без выигрыша, — ухмыльнулся стеклянноглазый. — Мне нужны не сами предметы, а их краски.

— Это как? — испугалась Инга, потому что ничего не понимала.

— Хочешь увидеть? — хитро прищурился мальчик.

— Да, — согласилась Инга.

— Протяни руку, — прошептал он.