Летчица с листа ивы

— Каждый человек проводит свою линию горизонта, — пояснил летчик. — Все, что выше ее, считается верхом, а что остается под ней — низом.

— Ага, тогда небо наверху, земля внизу, а горизонт — линия, где они могут встретиться.

— Не могут, — пояснил летчик. — Горизонт недостижим. Чем выше взлетаешь, тем дальше он отодвигается. Ходящим по земле легче, у них близкие горизонты. Но тот, кто хотя бы один раз видел облака под собой, уже не может жить в пределах близкого горизонта. Его горизонты простираются в места, которые те, кто ходят по земле, не могут и вообразить. Беда в том, что даже далекие горизонты иногда застилает туман. Или они могут быть скрыты мглой, как сейчас. И тогда «верх» и «низ» ничего не значат. Ведь они существуют только относительно горизонта. Но я смотрю на прибор, — палец ласково щелкнул по толстому стеклу, за которым в беззвездной ночи летел отважный красный самолет, — и все сразу встает на свои места. Незаменимая вещичка. Особенно она мне пригодится в Лабиринте.

— А правда, что из лабиринта никто не возвращался? — поежилась Инга. Места, откуда не возвращаются, всегда казались ей зловещими.

— В лабиринте есть два особых пути. Первый — Прямой, он ведет к выходу. Открывается тем, кто прошел лабиринт от начала и до конца. Но никому неведомо, куда именно они выходят. Второй проложен в обратном направлении, ко входу. Но это секретный путь. Его знают только оракулы. Даже неверно сказать «знают». Они просто чувствуют, где правильный поворот. Поэтому иногда и вылазят из Лабиринта, но неизменно возвращаются обратно.

— Кто такие «оракулы»? — спросила девочка.

— А как ты сама думаешь? — хитро прищурился летчик. — Оракулы, они ведь разные. Есть южный оракул, есть седьмой оракул, а есть оракул забытой мечты.

— А мы к которому летим? — увернулась от вопроса Инга.

— Тот, кто нам нужен, зовется Ора-Ку-у-ул.

— Как это?

— Учи английский, девочка, — пояснил Порфирий. — Моим наставником был суровый английский лорд. И если мне удавалось завернуть знаменитую мертвую петлю, он неизменно подходил ко мне и похлопывал по плечу со словами: «Cool, Sir Por-Firy, Cool!» Что в переводе на наш язык означает: «Несмотря на всю твою тупость, Порфирьич, сегодня ты меня порядком удивил!»

— Я думала, что оракулы просто орут.

— Ты, наверное, вспомнила про ораторов? — сморщил нос Порфирий. — Оракулы не орут, а вещают, причем вещают наикр-р-рутейшим образом.

Инга пожала плечами. С ораторами она никогда не сталкивалась, разве что в прошлом году видела на улице противного дядьку с мегафоном. Как он орал! Как орал! Уши чуть не сворачивались в трубочку, а зависть продирала аж целый месяц. И долго еще смутные сны пронизывали грозный гул и металлический блеск округлых стенок.

— А еще они побывали в Светлой Комнате, — пояснил летчик.

Голос его пропитался непонятным воодушевлением, словно он вспоминал сошествие бога с небес, каким его рисуют в церквях. Инга видела такую картинку на свадьбе брата. Над головами молодоженов держали золоченые короны. Что-то непонятно пел дядька в длинном плаще с красивым поясом. Дядьку все почтительно звали «батюшка». Инга непременно заскучала бы, если на круглом потолке не углядела бы картину с бородатым старцем, спускавшимся по лестнице из облаков. «Сошествие господа нашего, бога великого и вседержавного», — пояснила сухонькая старушка, непрестанно стуча себя пальцами то по лбу, то по плечам. А в голосе ее сквозило такое же почтение и преклонение перед чем-то огромным и непонятным.

— А в светлой комнате есть лестница из облаков? — спросила девочка.

— Узнаем, — подмигнул летчик. — Я непременно доберусь до той комнатенки. Есть только одна маленькая проблемочка.

— Что именно? — испугалась Инга, словно она тоже должна была лететь длинными, окутанными мглой коридорами.

— Комната меняет летчика. Взять хоть нашего оракула. Большая его часть куда-то испарилась, а на замену влезло что-то древнее, громадное и англоязычное. Поэтому к нему не прибавилась частичка «Оракул Лунного Света» или «Оракул стенного шкафа, что за дальним коридором», а просто заместилась. Теперь он не кто-нибудь, а ОраCOOL. А речь у него стала не разбери-поймешь. Впрочем, чего рассказывать, сама услышишь.

— Ты тоже хочешь измениться? — поинтересовалась Инга.

— Нет, — покачал головой Порфирий. — Меня больше интересует сама комната. Только представь: вечная тьма, бессчетное множество огромных залов и коридорчиков, пропитанных вековечным мраком. Но где-то за дальним поворотом прячется комната, в которой горит свет. Стоящая вещичка, на которую я обязательно взгляну, прежде чем пойти дальше.