Летчик Михеев

— Вот ты хочешь учиться летать, — говорил Иван Климентьевич. — А знаешь ли ты теорию авиации? Это, брат ты мой, серьезная вещь: нужно знать и математику, и физику, и многие другие науки. Предположим, тебе придется не только мотор починить, но и самолет переделать, например капитальный ремонт произвести. Разве ты справишься с этим? А в наше время, когда летаем на барахле, мы все должны уметь делать…

Михеев ответил Ивану Климентьевичу, что теорию он и раньше учил и сейчас учит. Но, зная хорошо моторы, он все же не знаком с самим самолетом и с наукой о его наивыгоднейшем построении — с аэродинамикой. Если бы ему самому пришлось переделать самолет, то вряд ли он справился бы с этой работой.

Многозначительно улыбнувшись, Поляков ответил:

— Кто знать, Ванюшка, может, и справишься…

И тут же у Михеева мелькнула мысль: "А что, если взять и переделать "моран-Ж" на учебный самолет? Тогда бы я мог учиться летать на нем!"

Но он ничего не сказал своему другу, решив сначала обдумать и взвесить все шансы за и против.

?

Михеев уселся за книги. Он плохо знал математику, и это сильно мешало. Регулярно изо дня в день изучал он теорию полета и в результате упорной учебы выяснил задачу, которую надо было разрешить.

Что же однако нужно сделать для того, чтобы превратить "моран-Ж" в учебную машину?

Прежде всего надо достать… самолет, ему конечно не позволили бы "портить" школьный. Затем перенести второе сиденье немного назад, чтобы с него было удобно управлять вторыми рулями. И наконец надо сконструировать и поставить второе рулевое управление. Самое же главное — при переделке не изменить летных качеств самолета.

Основная трудность работы заключалась в том, чтобы правильно определить, до какого предела можно передвинуть назад второе сиденье, не изменив центровку самолета. Малейшая ошибка здесь могла бы передвинуть центр тяжести, а тогда лететь было бы невозможно.

После долгих подсчетов Михеев пришел к убеждению, что без ущерба для летных качеств аэроплана передвинуть заднее сиденье немного назад все же можно. Но он не верил в свои расчеты, сомневался.

Нужно было положить какой-то конец этим мучительным сомнениям, и Михеев решил "играть в открытую": он рассказал о своей идее Ивану Климентьевичу Полякову.

Против ожидания, Поляков, всегда относившийся иронически к желанию Михеева научиться летать, на этот раз горячо поддержал его идею. Они уселись вдвоем проверять расчеты, но скоро почувствовали, что оба безнадежно запутались в цифрах. Тогда Иван Климентьевич скомкал испещренный цифрами лист и заявил:

— Проведем практическое испытание — видней будет. А работу не бросай!

Втихомолку по ночам, словно вор, бродил Михеев по авиационному кладбищу, выбирая остатки разбитых самолетов.

"Стабилизатор… костыль… пара колес… хороший лонжерон… две чуть поврежденных нервюры…" — определял он найденные части, старательно осматривал их и испытывал их крепость. Так мало-помалу все части самолета были собраны. Иван Климентьевич осмотрел их и сказал:

— Ha-днях мы проверим твои расчеты и, если опять ничего не получится, проведем практический опыт…

?

Вскоре опыт был осуществлен.

Во время полета Михеев вылез из сиденья и стал ложиться спиной на фюзеляж самолета. Пропеллер бросал ему в лицо холодные вихри. Было страшно. Он зажмурился, чтобы не видеть глубины бездонного неба, и медленно полз назад. Поляков с беспокойством следил за ним. Вдруг Поляков резко схватил Михеева за ноги: ему показалось, что Михеев сейчас упадет. Это было так неожиданно, что Михеев в испуге сделал резкое движение и чуть было действительно не полетел. На этотvраз опыт не удался.

Во второй полет Поляков снова дернул Михеева за ноги, но, тот уже не обратил на это внимания: он закончил передвижение назад как раз в тот момент, когда хвост самолета стал заметно проваливаться вниз.

Эти два полета дали очень многое: во-первых, Михеев. убедился в правильности своих теоретических расчетов и, во-вторых, понял, что отнесение центра тяжести назад потребует увеличения площади стабилизатора и рулей.

Михеев немедленно принялся за дело. Днём он зубрил теорию и выполнял работу моториста, а по ночам собирал свой самолет. Вначале об этом никто, кроме Полякова, не знал. Но долго держать это в секрете было невозможно, и вскоре все товарищи догадались; что Михеев что-то затевает. Пришлось посвятить их в это дело. А в результате у Михеева появились помощники, и работать стало гораздо легче.

Через месяц машина Михеева была готова. Но не было мотора, его нужно было "найти". Часть за частью приносили товарищи-мотористы обломки старых моторов, выброшенные на "кладбище". Михеев подтачивал старые и изготовлял новые части. Прошел еще месяц, и мотор был собран: "рон", восемьдесят лошадиных сил. Все это время Михеев занимался с Поляковым теорией полета.

И вот настал торжественный день: самолет Михеева, построенный из обломков разбитых машин, был готов!