Летающий пролетарий

Звонок.
            — Алло!
                          Не разбираю имя я…
А!
    Это ты!
                Привет, любимая!
Еду!
        Немедленно!
                             В пять минут
небо перемахну
                          во всю длину.
В такую погоду
                         прекрасно едется.
Жди
        у облака —
                           под Большой Медведицей.
До свидания! —
Сел,
        и попятились
                              площади,
                                              здания…
Щека — к щеке,
                         к талии — талией,—
небо
        раза три облетали.
По млечным путям
                               за кометной кривизной,
а сзади —
                 жеребенком —
                                         аэроплан привязной.
Простор!
              Тебе —
                          не Петровский парк,
где все
            протерто
                           задами парок.
На ходу
рассказывает
                      бывшее
                                   в двадцать пятом году.
— Сегодня
                  слушал
                               радиокнижки.
Да…
        это были
                       не дни, а днишки.
Найдешь комнатенку,
                                   и то — не мед.
В домком давай,
                           фининспектору данные.
А тут — благодать!
                               Простор —
                                                 не жмет.
Мироздание!
Возьмем — наудачу.
Тогда
          весной
                      тащились на дачу.
Ездили
            по железной дороге.
Пыхтят
            и ползут понемножку.
Все равно,
                 что ласточку
                                      поставить на но́ги,
чтоб шла,
                ступая
                           с ножки на ножку.
Свернуть,
                пойти по ле́су —
нельзя!
            Соблюдай рельсу.
А то еще
              в древнее время
                                         были,
так называемые
                          автомобили.
Тоже —
             мое почтеньице —
способ сообщеньица!
По воздуху —
                       нельзя.
По воде —
                  не может.
Через лес —
                     нельзя.
Через дом —
                     тоже.
Ну, скажите,
                    это машина разве?
Шины лопаются,
                           неприятностей —
                                                       масса.
Даже
         на фонарь
                          не мог взлазить.
Сейчас же —
                      ломался.
Теперь захочу —
                           и в сторону ринусь.
А разве —
                 езда с паровозом!
                                              Примус!
Теперь
           приставил
                            крыло и колёса
да вместе с домом
                              взял
                                      и понесся.
А захотелось
                      остановиться —
вот тебе — Винница,
                                  вот тебе — Ницца.
Больным
               во время оное
прописывались
                         солнечные ванны.
Днем
         и то,
                 сложивши ручки —
жди,
        чтобы вылез
                             луч из-за тучки.
А нынче
             лети
                     хоть с самого полюса.
Грейся!
             Пользуйся!..—
Любимой
                дни ушедшие мнятся.
А под ними
                  города,
                              селения
проносятся
                  в иллюминации —
ежедневные увеселения!
Радиостанция
                       Урала
на всю
           на Сибирь
                            концерты орала.
Шаля,
          такие ноты наляпаны,
что с зависти
                      лопнули б
                                       все Шаляпины.
А дальше
                в кинематографическом раже
по облакам —
                       верстовые миражи.
Это тебе
              не «Художественный»
                                                  да «Арс»,
где в тесных стенках —
                                      партер да ярус.
От земли
                до самого Марса
становись,
                  хоть партером,
                                          хоть ярусом.
Наконец —
                  в грядущем
                                     и это станется —
прямо
          по небу
                       разводят танцы.
Не топоча,
                 не вздымая пыль,
грациозно
                выгибая крылья,
наяривают
                 фантастическую кадриль.
А в радио —
                     буря кадрилья.
Вокруг
           миллионы
                            летающих столиков.
Пей и прохлаждайся —
                                      позвони только.
Безалкогольное.
                          От сапожника
                                                и до портного —
никто
         не выносит
                            и запаха спиртного.
Больному —
                     рюмка норма,
и то
       принимает
                         под хлороформом.
Никого
           не мутит
                         никакая строфа.
Не жизнь,
                а — лафа!
Сообщаю это
к прискорбию
                      товарищей поэтов.
Не то что нынче —
                              тысячами
                                              высыпят
на стихи,
               от которых дурно.
А тут —
              хорошо!
                           Ни диспута,
ни заседания ни одного —
                                           культурно!
Пол-двенадцатого.
                              Радио проорал:
— Граждане!
                     Напоминаю —
                                             спать пора! —
От быстроты
                     засвистевши аж,
прямо
          с суматохи бальной
гражданин,
                  завернув
                                 крутой вираж,
влетает
             в окно спальной.
Слез с самолета.
                            Кнопка.
                                        Троньте!
Самолет сложился
                               и — в угол,
                                                 как зонтик.
Разделся.
                В мембрану —
                                        три слова:
— Завтра
                разбудить
                                 в пол-восьмого! —
Повернулся
                   на бок
                              довольный гражданин,
зевнул
           и закрыл веки.
Так
      проводил
                     свои дни
гражданин
                 в XXX веке.