Лестница в небо

— Тогда, на правах ближайшего родственника, хочу предупредить: обидите — на фарш пущу. Это не угроза, а констатация факта. — Вряд ли мне удалось его впечатлить, потому что в ответ он усмехается:

— С вашим братом мне тоже предстоит подобная беседа?

— Вполне возможно. Просто сейчас он учится в академии, но на рождественских каникулах обязательно появится. Имейте в виду.

— Учту. Следует ли мне воспринимать наш разговор как официальное разрешение семьи?

— Официальное?.. Трудно сказать. У нее есть сейчас один ухажер — коллега по работе, вполне вероятно, что брата больше устроит его кандидатура. Меня — ваша. Окончательный выбор все равно будет за мамой, теоретически она может вообще вам обоим отказать и кого-то третьего найти, но я точно знаю, что сейчас вы ей нравитесь, так что все в ваших руках.

— Хм, так откровенно меня еще не сватали…

— Все когда-то бывает в первый раз. Я вот тоже свахой до этого не работал.

— Ефим, — протягивает мне руку пограничник. Вроде бы уже представился, но если ему хочется закрепить договоренность таким образом — почему бы нет?

— Егор, будем знакомы. Можно на «ты», не обижусь.

— Хорошо. Егор, я должен предупредить — у меня травма, разрушен источник. Есть большая вероятность, что это навсегда.

— Что говорят медики?

— Коль у тебя мама врач, то должен, наверное, знать: много специфичных и умных слов, которые я просто не понимаю. Ни сроков, ни прогнозов, ничего конкретного.

— И что вам непонятно в диагнозе?

— Все.

— Могу просветить, на самом деле все просто: система из насыщенных алексиумом костей образует источник. В вашем случае алексиум выгорел. Накапливаться обратно он будет от полутора до нескольких десятков лет, причем не сразу. Что служит толчком к началу накопления, что влияет на скорость восстановления — науке пока неизвестно. Отсюда и отсутствие прогнозов. — Ну да, я же не наука, так что не соврал ни разу.

Внимательно слушавший мини-лекцию Большаков тяжело вздыхает:

— Действительно доступно объяснил. Готовишься на целителя?

— Еще не решил. А заинтересоваться вопросом пришлось в схожих обстоятельствах — сжег источник в тринадцать лет.

— И как ты?

— Восстановился, как видите, — формирую на руке смерчик, подтверждающий мои слова.

На лице мужчины вырисовывается подозрение:

— Хочешь продать чудо-метод?

— Упаси господь, тут наука бессильна, а я всего лишь шестнадцатилетний школьник. Но могу дать совет. Абсолютно бесплатный.

— О, интересно послушать!

— Вы — не первый мой знакомый, имеющий подобные проблемы. В отличие от калек, которым никогда не восстановиться, у вас шансы вполне высоки. Но если вы не займетесь делом, причем таким, которое потребует от вас полной отдачи, да еще будет связано с риском, то быстро зачахнете и банально не доживете до возможности излечения.

— Про дело — совет в общем-то понятный, но почему именно рисковое?

— А какое еще? На протяжении многих лет ваша жизнь была связана с опасностью, которая приносила вам массу удовольствия. Не отрицайте! — Ефим Наумович, пытавшийся что-то сказать, замолкает. — Все пилоты — адреналиновые маньяки, у меня была возможность убедиться! На фоне депрессии, которая обязательно вскоре наступит, точнее, уже наступила, лишение еще и этого источника радости вас просто доконает.

— Возможно, в твоих словах есть рациональное зерно…

— На случай, если вас заинтересует подобная работа — вот моя визитка.

— Так совет все-таки небескорыстный? — ехидничает Большаков, разглядывая врученную картонку.

— Смотрите шире: про то, что я сын Дарьи Дамировны, я не соврал, эта информация легко уточняется у самой целительницы. А где еще у вас появится возможность повлиять на мое мнение в свою пользу? Дмитрий когда еще появится, а я — вот он, и, заметьте, я — младший и любимый сын.

— Это, конечно, аргумент! — Последние доводы пилота позабавили.

— Я не сомневался, что вы правильно оцените мои слова! — смеемся вместе. — Подумайте. А пока — до свидания.

— Подумаю. Рад был знакомству.

В вербовке я не особо силен, с предыдущими офицерами разговор строился на другом, но крючок заброшен, а клюнет или не клюнет — тут придется положиться на судьбу и отчаянную веру этого мужчины в чудо.

Забегая вперед, скажу, что Ефим Наумович пришел к нам через две недели и привел своего пострадавшего товарища. На что он потратил это время, догадаться нетрудно: проверял сказанное мною, а также наводил справки обо мне и о «Кистене», не забывая вытаскивать матушку на свидания. И если о деятельности нашего агентства поверхностную информацию и слухи собрать было нетрудно, то обо мне он осторожно выспрашивал у мамы. Наивный! Для нее, будь я даже матерым преступником, я все равно оставался самым лучшим, так что с этой стороны мне абсолютно ничего не грозило.

ИНТЕРЛЮДИЯ СЕДЬМАЯ

— Мам, можешь со мной поговорить?