Лесные заветы

Проверив комнату Тиши, я спустилась вниз и постаралась отвлечься от мрачных мыслей приготовлением вкусного полдника для меня и сына. Не удержавшись, я умяла свою порцию оладьев с вкусным цветочным медом из запасов ба Аси.

Наконец, в размышлениях я пришла к логическому выводу, что наша гостеприимная хозяйка просто не могла иметь всю ту чушь, что она написала, всерьез, она просто была уже пожилой женщиной, и очевидно, стала путать реальность с вымыслом. Скорее всего, это письмо было навеяно грустными ощущения близкого конца и одиночеством, или она слишком много начиталась сказок и легенд в свое время. Все предельно просто.

С полным блюдечком оладий в одной руке и чашкой крепкого сладкого чая в другой я вошла в гостиную, захотелось посидеть за купеческим круглым столом, и тут же выронила все на пол.

Я было подумала, что не заметила огромного зеркала в полный рост в прошлые разы. Но приглядевшись, я быстро поняла свою ошибку, в «отражении» была не я, там была женщина, удивительно на мня похожая. Так, все ясно, я все еще сплю на том злосчастном речном берегу. Я пыталась себя убедить, что это лишь сон, потому что только так мой бедный мозг смог бы объяснить присутствие моего далекого предка в комнате.

Алевтина Сескутова, жившая в конце девятнадцатого века во времена еще Российской империи, и абсолютно точно и безоговорочно умершая много лет назад, стояла посередине гостиной, сложив руки на груди и грозно на меня взирала.

И только придя немного в себя и присмотревшись, я заметила излишнюю прозрачность ее тела и его воздушность, ведь пола ее ноги не касались.

— Только не смей падать в обморок, Анна

Ее голос шелестел как листья на ветру, я едва различила слова, скорее всего из-за шума в голове.

— У нас мало времени, враг уже на пороге. Жаль, ты не успела познакомиться с моим личным дневником, все стало бы намного проще.

И я все-таки присела, прямо там, где стояла.

— Не делай из этого трагедию, девочка!

Алевтина всплеснула руками как сделал бы любой живой человек и несколько раз прошлась по комнате, вернее, пролеветировала. Когда она проходила мимо окна, солнечные лучи просвечивали ее насквозь, в буквальном смысле, и она начинала мерцать и переливаться.

Правда, туча не замедлила спрятать солнечный диск, в форточку подул резко охладевший ветерок и вдали несколько раз грозно громыхнуло. А я, наконец, пришла в себя и встала с пола, хотя мир все еще немного шатался, но я удержала позиции, вцепившись в косяк.

— Ну вот и славно. А теперь приступим к делу. Времени на обычное ритуальное посвящение у нас нет, но ты женщина крепкая, сдюжишь.

И она выставила вперед обе руки, я увидела слабое сияние, идущее от них прямо ко мне. А дальше привычная реальность раздвоилась, расплылась и мгновенно исчезла и я погрузилась в прошлое этого дома, как будто отмотав бобину кинопленки назад, все-таки заснула, а очнулась уже в усадьбе Сескутовых прошлого столетия.

На меня грозно взирал какой-то крепкий бородатый мужик, с трудом я узнала в нем Степана Игнатьевича Сескутова, хорошо от любопытства проглядела пару семейных альбомов с фотографиями накануне. Это был отец Алевтины, взявший в жены лесную ведьму, как шептались местные жители. И он явно был из-за чего-то или кого-то разгневан.

— Ерепениться вздумала, отцу перечить, а ну по шее надаю, мало не покажется. Сделаешь, как велят, Алька! Смотри у меня, девка! С тобой говорю, а ну отвечай!

Я повернулась и увидела Алевтину, губы плотно сжаты, глаза злые, стоит, крепко обхватив себя за плечи, видно, из последних сил сдерживается, молчит.

Я оглянулась по сторонам. Мы находились в той же гостиной комнате, только была она свежее, краски ярче, деревянные панели на стенах целее, в камине весело потрескивал огонь, а сам дом полнился звуками — кто-то стучал тарелками на кухне, скрип половиц подсказывал, что второй этаж был еще тогда обжитым. С винтовой лестницы скатился конопатый лупоглазый подросток, быстро заглянул в комнату, резко отпрянул, увидев хозяина дома, и юркнул в дверь кухни, плотно прикрыв ее за собой.

А мы так и стояли втроем, застыв в напряженных позах. Вернее, стояли Алевтина и Степан Сескутовы, дочь и отец, не желающие уступать друг другу. А я была в том месте и времени лишь слабым призраком, вероятным будущим этой семьи. Но после всего, что случилось со мной за последние несколько суток, пребывание в воспоминаниях собственной далекой родственницы вряд ли могло меня сильно удивить.

Я четко осознавала себя, ощущала необычное тепло, покалывание в руках. Непривычно, непонятно, но странно, до боли знакомо. А может просто бедный мозг все-таки отключился или перестал прослеживать логику происходящего, пустив ситуацию на самотек?

— Отвечай, кому говорят! Где Колька, куда сына дела, окаянная, девка?