Лесной царь

    Магадев, земли владыка,
     К нам в шестой нисходит раз,
    Чтоб от мала до велика
    Самому изведать нас;
    Хочет, в странствованье трудном,
    Скорбь и радость испытать,
    Чтоб судьею правосудным
    Нас карать и награждать.
Он, путником город обшедши усталым,
Могучих проникнув, прислушавшись к малым,
Выходит в предместье свой путь продолжать.

    Вот стоит под воротами,
    В шелк и в кольца убрана,
    С насурмленными бровями,
    Дева падшая одна.
    «Здравствуй, дева!» – «Гость, не в меру
    Честь в привете мне твоем». —
    «Кто же ты?» – «Я баядера
    И любви ты видишь дом!..»
Гремучие бубны привычной рукою,
Кружась, потрясает она над собою
И, стан изгибая, обходит кругом.
    И, ласкаясь, увлекает
    Незнакомца на порог:
    «Лишь войди, и засияет
    Эта хата, как чертог;
    Ноги я твои омою,
    Дам приют от солнца стрел,
    Освежу и успокою:
    Ты устал и изомлел».
И мнимым страданьям она помогает;
Бессмертный с улыбкою все примечает:
Он чистую душу в упадшей прозрел.

    Как с рабынею, сурово
     Обращается он с ней,
    Но она, откинув ковы,
    Все покорней и нежней,
    И невольно – в жажде вящей
    Унизительных услуг —
    Чует страсти настоящей
    Возрастающий недуг.
Но ведатель глубей и высей вселенной,
Пытуя, проводит ее постепенно
Чрез негу, и страх, и терзания мук.

    Он касается устами
    Расписных ее ланит —
    И нежданными слезами
    Лик наемницы облит.
    Пала ниц в сердечной боли —
    И не надо ей даров,
    И для пляски нету воли,
    И для речи нету слов.
Но солнце заходит, и мрак наступает;
Убранное ложе чету принимает,
И ночь опустила над ними покров.

    На заре, в волненье странном
    Пробудившись ото сна,
    Гостя мертвым, бездыханным
    Видит с ужасом она.
    Плач напрасный! Крик бесплодный!
    Совершился рока суд —
    И брамины труп холодный
    К яме огненной несут.
И слышит она погребальное пенье,
И рвется, и делит толпу в исступленье…
«Кто ты? Чего хочешь, безумная, тут?»

    С воплем ринулась на землю
    Пред возлюбленным своим:
    «Я супруга прах объемлю,
    Я хочу погибнуть с ним!
    Красота ли неземная
    Станет пеплом и золой?
    Он был мой в лобзаньях рая,
    Он и в смерти будет мой!»
Но стих раздается священного хора:
«Несем мы к могиле, несем без разбора
И старость и юность с ее красотой!»

    Ты ж ученью Брамы веруй:
    Мужем не был он твоим,
    Ты зовешься баядерой
    И не связана ты с ним!
    Только женам овдовелым
    Честь сожженья суждена;
    Только тень идет за телом,
    А за мужем лишь жена!
Раздайтеся, трубы, кимвалы, гремите,
Вы в пламени юношу, боги, примите!
Примите к себе от последнего сна!»

    Так, ее страданья множа,
    Хор безжалостно поет,
    И на лютой смерти ложе,
    В ярый огнь, она падет;
    Но из пламенного зева
    Бог поднялся, невредим,
    И в его объятьях дева
    К небесам взлетает с ним.
Раскаянье грешных любимо богами,
Заблудших детей огневыми руками
Благие возносят к чертогам своим.