Леший и Кикимора

— Кипрейным чаем. Видели поле розовых цветов?

— Из них делают чай? — подскочила Галия, которая наконец услышала, о чем говорит Катерина с хозяином.

— Да, это самый старинный русский напиток. В экспорте России он стоял на втором месте после ревеня еще в двенадцатом веке. За ним шли пенька, мех, золото. Три века назад его продавали в Англию. Пускай выпьют по чашке и успокоятся после танцев.

Он говорил, а сам насыпал из керамической банки сушеные и по-особому скрученные листья в чайник.

— Он от тоски и для бодрости годится. От головной боли, от давления. Две чайные ложки на стакан. Но смотрите, кипяток надо наливать хитро — в четыре приема через одну-две минуты. Теперь пускай настаивается минут двенадцать. Что еще в нем хорошо — его можно держать трое суток.

— Иван Петрович, — спросила Галия вкрадчиво, — вам не нужны работники на летний сезон?

— Нужны, и работницы тоже. — Он засмеялся.

— У меня четыре племянника, они могли бы помочь и научиться у вас…

— Поговорим. — Он кивнул Галие, окинул ее взглядом, очень мужским, как заметила Катерина Николаевна. Не по нему, а по зардевшемуся лицу Галии.

Катерина Николаевна удивилась — мужчины обладают способностью слышать то, чего не произносит женщина… А если так, Леший тоже слышит то, о чем не говорит она? Сердце подпрыгнуло. Неужели он слышит все, что она не произносит вслух?

Прощаясь, индийские женщины одарили Ивана Петровича кожаным бумажником с пожеланиями держать его полным, ключницей и… кальяном. Он долго крутил его, потом Галия объяснила, как с ним обращаться.

— Приезжайте — покажете, — пригласил он. — Вместе покурим…

Всем — пяти индианкам, а также Галие и Катерине Николаевне — он вручил баночку меда, визитную карточку, на которой светилась и переливалась желтая голографическая пчела.

Через месяц из Нью-Дели руководитель женского комитета прислала благодарственное письмо за экзотический день на пасеке… Галие Сейдашевой.

12

Катерина Николаевна была права — Леший относился к числу мужчин, которые знали, о чем думает женщина, даже если не говорит об этом.

Он вышел из джипа с тонированными стеклами у входа в небольшую клинику на окраине Гонконга. Поскольку все переговоры провел Сергей Антонович, Алексей отдавался в руки докторов без колебаний.

Когда он догадался, что Катерина никак не предохраняется при встречах с ним, в первую минуту его сердце распирало от счастья, а в следующую — сжалось от боли. Она хочет от него ребенка! Но… как он мог ей дать то, чего она хочет? После того, что с ним произошло?

Четыре года назад Алексея Соболева схватили на улице в Шанхае. Это случилось поздно вечером, когда он вышел из дома китаянки, подруги Сергея Антоновича. Сам он остался у нее, а Алексей собирался поехать в гостиницу.

Ему накинули на голову черный пластиковый мешок, затолкали в машину — по стрекочущему звуку распределительного вала он узнал военный «газик» советского производства. Они еще бегают в Китае.

Алексей обнаружил себя в клинике, но не в Шанхае, как понял он, а в Гонконге. Холодея от ужаса, прислушивался к голосам медсестер — женщины говорили довольно громко. Он хорошо понимал их, но чем дольше слушал, тем становилось яснее — его собираются наказать со средневековой жестокостью. Сказать, что кровь стыла в жилах, — нет. В таких случаях, понимал он, нужна ясная голова. А она может быть такой только в том случае, если кровь нормальной температуры.

Итак, его не собирались резать без наркоза, все произойдет по канонам хирургического искусства. Уже хорошо. Но после этого он останется… скопцом. А это плохо.

Алексей предполагал, за что ему уготована такая месть — он отказался отдать патент на кевларовый маскировочный халат. Эта вещь, над которой он работал долго, получилась на редкость прочной, она могла спасти жизнь любому, кто наденет его… А налаженное производство таких халатов озолотит владельца. Он точно не знал, кто именно требовал у него этот патент, вряд ли спецслужбы, вполне возможно, это бандиты. Он отказался.

Глубокой ночью Алексей почувствовал прикосновение холодной руки и открыл глаза. Он увидел лунообразное лицо в слабом свете бледных голубоватых ламп, услышал шепот.

— Сергей-Антон просил не беспокоиться, — быстро проговорила женщина и растворилась в темноте.

Не беспокоиться? — заколотилось сердце. Сергей-Антон…

Да, это разумно, не беспокоиться. Какой толк — ему отсюда не убежать. А вот Сергей-Антон — это хорошо. Значит, Бирюков знает, где он, уже надежда…

После операции Алексей очнулся и снова увидел круглое лицо. Женщина улыбалась ему.

— Вазэктомия, — прошептала она. — Не так страшно.

Алексей примерно представлял, что это такое. Тоже не подарок судьбы, но не такой безнадежный вариант, как тот, к которому его приговорили…

Позднее по медицинским книгам Алексей изучил все, что с ним сделали. Когда эти книги наконец перестали подпрыгивать у него в руках, а сердце заходиться от безысходности, он понял, что на такую операцию мужчины, которые не хотят иметь детей, идут добровольно.