Леший и Кикимора

Она помнит, когда участницы Марша мира пришли на встречу, они кипели от страсти, жаждали спорить, кричать. Но тихие голоса ВИП-Дам обволакивали, умиротворяли. Они умело владели аудиторией, и через некоторое время иностранки, увидевшие кусочки реальной российской жизни, поразившие и возмутившие их, уже тянулись с чашками к самоварам, шуршали обертками конфет, хвалили печенье… Они плавились от убаюкивающей ласки, а вопросы, которые собирались задать об экологии, правах человека, оставляли на потом…

Катерина Николаевна легко вписалась в этот стиль. Тоненькая, стильно одетая, с приветливым лицом под шапкой рыжих кудрей, быстрая, заметная в любой компании.

Она любила широкие плащи, пончо — не отдавая себе отчета, стремилась найти плащ Кикиморы во всех магазинах мира. Однажды увидела похожий — с пелериной, украшенной кистями. Она купила его, а когда надевала, словно возвращалась к самой себе.

Катерина Николаевна поднялась в кабинет, пустые стены которого снова напомнили о переменах. Как-то раз Саша сказала, что получит диплом и попросится к ней. Но она ответила племяннице совершенно искренне:

— Боюсь, к тому времени в особняке будут другие ВИП-Дамы.

Сообразительная Саша быстро прокрутила в голове ответ и спросила:

— Почему вы до сих пор не завели свое дело? У вас бы точно получилось.

Катерина Николаевна усмехнулась, догадавшись — племянница подумала о том, о чем все чаще она размышляла сама, — что станет делать без комитета ВИП-Дам.

— Почему? — повторила Саша. — Турагентство, курсы русского языка, — перечисляла варианты, с ее точки зрения, достойные Катерины Николаевны.

На самом деле почему? Неужели переоценила свою связь, соединенность с этим особняком и комитетом? Особенно с тех пор, как благодаря им встретила Лешего.

Она думала, что они идеально подходят друг другу, она и дом, элегантно совпадают, как платье и фигура. А Леший, который находил ее в любой стране, в любом городе, придавал особенное волшебство существованию, превращая и без того необыденный мир в сказочный.

Он объявился в Праге, когда она приехала на конференцию женщин из стран Восточной Европы. На одну ночь увез в лесную гостинцу близ Брно.

— Я ненадолго, — шептал он ей, запирая двери. — Проверить, все ли на месте, — шептал горячими губами прямо в ухо.

— Ну и как? Все? — смеялась она, расстегивая пуговицы на его рубашке, мешая ему справиться с молнией на ее тонком белом свитере.

— Пока на первый взгляд все, — улыбался он. — Но надо проверить на ощупь… По-моему, — он провел руками по обнаженным плечам, — еще лучше, чем в прошлый раз…

Они не могли остаться вместе на всю ночь, Катерина должна была вернуться в гостиницу. Все произошло быстро, но прекрасно. Им всякий раз было лучше, чем в прежний. Словно доверие, возникшее между ними, перетекало горячим потоком любви от него к ней.

— Посмейся на прощание, — всегда просил Леший. — У тебя так звонко получается.

— Хи-хи-хи-хи…

— Если что в тебе и осталось от прежней Кикиморы, то этот смех. Ты хихимора… Хи-хи — умора, — придумывал он новые слова нежности.

Зазвонил телефон, резко, громко. Катерина Николаевна подпрыгнула от неожиданности и схватила трубку.

— Привет, — сказала она, услышав голос Галии. — Да, конечно, договорилась. Уже пришел автобус? Спускаюсь.

— Остановите! — закричала индианка, замахала руками, браслеты зазвенели. — Пожалуйста, — умоляюще добавила она.

Галия тронула водителя за плечо.

— Что-то случилось? Санитарная остановка? — забеспокоился он.

— Нет, по-моему, — тихо сказала Катерина Николаевна, заметив, как дама тискает в руках камеру. — Ей понравился вид отсюда.

Автобус остановился. С пригорка они смотрели на розовое поле, на голубое и оранжевое. Неожиданное зрелище заставило всех замереть. Было слышно только стрекотание камеры. Теплый ветер с ароматом меда робко трогал тончайшую ткань сари — еще никогда местному ветерку не доводилось прикасаться к подобной.

Гравийная дорога вела вниз, к дому из красного кирпича под крышей из черепицы. Самая настоящая помещичья усадьба, удивилась Катерина Николаевна. Странно, но Саша никогда не рассказывала, какой дом у Мишиного деда. А почему она должна рассказывать? Таких домов сейчас немало. Даже по дороге из Москвы в Менделеево, они стоят вдоль Ленинградского шоссе. Но на голом поле они кажутся несчастными, а здесь сам дом как будто источает медовый аромат.

Гостьи щебетали, болтали глупости — впрочем, на фоне красоты окружающей жизни слова теряют свою ценность. Она не сразу, но со временем поняла, почему иностранцы кажутся людьми легкомысленными — тяжелые мысли, что обычно ворочаются в голове, от тоскливого пейзажа, который постоянно перед глазами.

Хозяин, Мишин дедушка, стоял у ворот и махал рукой, как глава государства на параде.

Гостьи, решившись пройти пешком, уже топали по траве, бренча золотыми ножными браслетами.

Иван Петрович не кинулся навстречу, как поступали в прежние времена председатели колхозов перед иностранцами.

— Здравствуйте, — сказал он, когда они подошли. Он посмотрел на Катерину Николаевну: — А вас я еще во-он там узнал. Саша на вас похожа.