Леонид Шебаршин. Судьба и трагедия последнего руководителя советской разведки

Раздел сопровождался массовыми кровопролитиями, вызванными переселением индусов и сикхов в Индию, а мусульман — в Пакистан. По разным оценкам, погибло от полумиллиона до миллиона человек. Главный спор возник из-за принадлежности княжества Кашмир. В октябре 1947 года с пакистанской территории в Кашмир, населённый преимущественно мусульманами, вторглись пуштунские племена, чтобы помешать переходу княжества под суверенитет Индии. Разгорелся вооружённый конфликт, переросший в Первую индо-пакистанскую войну. В результате вмешательства ООН летом 1949 года Индия и Пакистан подписали соглашение о линии прекращения огня. Бо́льшая часть Кашмира перешла под контроль Индии (индийский штат Джамму и Кашмир), а меньшая (около 40 процентов) оказалась под контролем Пакистана (Азад Кашмир).

Пожар войны был потушен, но угли его продолжали тлеть, чтобы с новой силой вспыхнуть через несколько лет. Не случайно Шебаршин писал, что «фурия войны и насилия» никогда не покидала края, где довелось ему провести долгие и, пожалуй, лучшие годы своей жизни. Вторая индо-пакистанская война, которая разразилась в 1965 году, по воспоминаниям Леонида Владимировича, «не нарушила мирного течения жизни в Карачи[7], хотя и взбудоражила общественное мнение. В городе изловили немалое число индийских „шпионов“, которые оказывались впоследствии честными обывателями, случайно навлёкшими на себя подозрение. Приходилось видеть, как базарная толпа вдруг бросалась в ту сторону, откуда раздавался крик: „Джасус!“ — и через несколько секунд торжествующие патриоты волокли в полицию очередного шпиона-джасуса. На улицы были выпущены стайки школьников, которые останавливали машины и замазывали чёрной краской фары. На несколько дней в городе было введено затемнение, и раза два объявлялась воздушная тревога. Индийские самолёты в небе не появлялись, но зенитные орудия открывали стрельбу, видимо, для поддержания боевого духа населения».

Это было первое после 1945 года соприкосновение Шебаршина хотя и с чужой, но войной — гибли люди. «Мы искренне переживали всё это, гонялись за крупицами информации, волнуясь, предсказывали развитие событий, горячо спорили, писали многословные депеши и отвечали на экстренные запросы».

Отметим, что, по мнению историков, тот вооружённый конфликт между Индией и Пакистаном был одним из немногих (в большой череде столкновений послевоенной эпохи), не имевших отношения к холодной войне. И СССР, и США сохраняли в ходе боевых действий нейтральную позицию.

Вторая индо-пакистанская война завершилась без убедительной победы какой-либо из сторон, хотя и в Индии, и в Пакистане было объявлено об успешном её исходе…

В конце 1965 года советское посольство готовилось к постепенному переезду на север, во временную столицу Пакистана Равалпинди, рядом с которой уже начал возводиться Исламабад[8]. От Равалпинди до строящегося Исламабада было совсем недалеко — километров двадцать пять, не более.

Шебаршины стали первой советской семьёй, переехавшей в Равалпинди. Поселились они в районе Айюб-парка, в арендованном доме, стоявшем последним в ряду городских особняков и строений. Дальше шла заросшая полынью равнина, изрезанная оврагами. К равнине подступали горы, уступами поднимавшиеся ввысь. По ночам едва ли не к самому порогу подходили голодные шакалы и начинали громко и очень тоскливо выть. Они даже не выли, а рыдали и смеялись жуткими, непривычными русскому слуху голосами.

В углу примыкавшего к дому довольно просторного участка располагалось жилище, в котором обитал с бездетной женой сторож Кала-хан. Свои обязанности он считал исчерпанными с заходом солнца, и вместо того чтобы сторожить имущество, этот добрейший человек засыпал сном праведника. Зимой Кала-хан приносил смолистые, мелко наколотые дрова и затапливал печку. Шебаршин до того и не ведал, что в Пакистане могут быть морозы. Когда температура в Равалпинди падала ниже нуля, город замирал и, казалось, съёживался от холода. Над улицами нависал дым — жители усиленно топили печи: большинство — кизяком, те, что побогаче, — деревянными поленьями.

Запахи Востока. Они всегда волновали Шебаршина, будили его воспоминания. «Вечерний, прохладный, отдающий дымком воздух — это зима в Лахоре и Равалпинди, — находим мы в его записных книжках. — Парфюмерный аромат вьющихся по стенам мелких белых цветов — дипломатические виллы в Карачи; розы — Айюб-парк в Равалпинди; смолистые орешки чильгоза на железных противнях, под которыми медленно тлеет древесный уголь, — Элфинстон-стрит в Карачи; цветущие олеандры — сад у реки Раваль и посольский парк в Тегеране, свежий запах камыша, тины, костра — озерцо Джхабджхар под Дели; чадящее конопляное масло, перец, корица — любой уголок любого азиатского городка, где активно готовится еда…»