Леонард Коэн. Жизнь

Открывающая альбом «Suzanne» кажется песней о любви, но это очень странная песня о любви, в которой благодаря женщине поэту является Иисус: Иисус сперва идёт по воде, а затем оставлен Отцом на кресте. Подобным же образом «So Long, Marianne» поначалу выглядит как признание в любви, но потом мы узнаём, что женщина, спасающая поэта от одиночества, в то же время отвлекает его от молитв, тем самым лишая его божественной защиты. Две девушки в «Sisters of Mercy» не являются любовницами поэта и поэтому описаны как монашки. (Леонард написал эту песню в канадском городе Эдмонтон, когда во время сильной метели случайно встретил двух туристок в дверях своего отеля. Он пустил их переночевать в своей постели и, когда они немедленно заснули, сел в кресло и, смотря на них, написал песню, которую сыграл им утром.) И всё же, хотя их образ чист и свят, некий романтический потенциал здесь присутствует: в конце концов, в романе «Любимая игра» Леонард пишет о женщине, застилающей постель, в которой они только что занимались любовью, что у неё «руки монашки». В этих песнях много возлюбленных женщин, но ещё там есть учителя, хозяева, спасители. В песне «Teachers» ученик выбирает между учителями, среди которых — безумец и святой, говорящий загадками.

Возможно, наибольшие трудности для понимания представляет «The Stranger Song» — виртуозная, многослойная песня об изгнании и непрекращающемся странствии. Она родилась, по словам Леонарда, «из тысячи гостиничных номеров, из десяти тысяч железнодорожных станций» [7]. Этот Странник может быть евреем — изгнанником на протяжении многих поколений, который вечно бежит от своих убийц и от Бога. Это может быть трубадур — перекати-поле по необходимости. Или это может быть писатель, который у домашнего очага постепенно утратит волю к творчеству. Любовь здесь снова предстаёт источником опасности. Вот Иосиф — добрый муж, еврей, он ищет место, где его жена сможет родить ребёнка — не его ребёнка, чьё существование принесёт его народу немало проблем. В «святой игре в покер» бесполезно сидеть и ждать, когда тебе выпадут хорошие карты. Единственный способ выиграть — жульничать, или не показывать своих чувств, или постараться занять место поближе к выходу.

Даже если бы Леонард записал один только этот замечательный альбом и после этого исчез, «репутация одного из наиболее талантливых сонграйтеров наших дней всегда будет ему гарантирована», как написал американский музыкальный критик Энтони ДеКёртис в своём комментарии к переизданию Songs of Leonard Cohen 2003 года. Тогда, после первого издания, отзывы в американской прессе были куда более сдержанными. Артур Шмидт писал в журнале Rolling Stone: «Не думаю, что когда-нибудь смогу вытерпеть этот альбом целиком. Здесь есть три блестящие песни, одна хорошая, три умеренно провальные и три совершенно дерьмовые… Неважно, поэт он или нет (а он блестящий поэт), — это не значит, что он может сочинять песни» [8]. Донал Хенахан в «Нью-Йорк Таймс» сделал альбому сомнительный комплимент: «Мистер Коэн — крепкий поэт и романист, а теперь он выпустил крепкую пластинку с собственными песнями». Леонард, писал Хенахан, производит впечатление «печального человека, который пытается извлечь выгоду из жалости к себе и подросткового чувства одиночества»; по «шкале отчуждения» он находится «где-то между Шопенгауэром и Бобом Диланом» [9].

В Великобритании альбом приняли хорошо. Тони Палмер похвалил его в газете Observer¹⁸³¹. Карл Даллас, критик из Melody Maker, писал: «Я предсказываю, что хор голосов, обсуждающих его, будет оглушающим. Его песни — весьма сложные конструкции. Никто не может обвинить его в том, что он недооценивает свою аудиторию» [10]. В Канаде альбом вообще не попал в чарты, а в Америке занял строчку ближе к концу первой сотни, зато в Великобритании он поднялся до 13-го места — эта разница в популярности сохранится почти на всём протяжении музыкальной карьеры Леонарда.