Лёнька едет в Джаркуль

Спокойно отнес, без сожаления. Решил, наверно, что все теперь ему принадлежит. И поросенок для него важнее. А что там с Петькой, где он пропадает, жив ли, здоров — наплевать. Нет, брат, со мной не пошутишь, не выйдет. Я тебе устрою веселенькую жизнь. Факт.

Дождавшись, пока дед ушел по своим делам, Петька вытащил из чулана самодельный дедов чемодан, поддел бляшку с замком, перерыл пожелтевшие справки, облигации, развязал грязный платок. И вдруг оттуда — звяк! — выпали медали, разные, всякие медали, даже «За отвагу». Только Петьку они не интересовали, не затем вскрывал чемодан. Среди бумаг он нашел сберкнижку. Раскрыл ее и присел от неожиданности: семьсот тридцать семь рубликов! Это значит, если на старые, семь тысяч триста семьдесят рублей. У Петьки круги в глазах пошли — он и не видывал таких денег! А на кино двадцать копеек давал — пальцы дрожали. Петька обшарил чемодан. Нет, живых денег, самых захудалых, какой-нибудь затрепанной пятерки, не было там и в помине.

Петька посидел некоторое время в растерянности, сунул книжку под валик дивана, подумал — сунул туда и медали, потом, закрыв чемодан, затолкав гвозди в отверстия бляшки, отнес его в чулан и убежал в поселок, чувствуя некоторое облегчение от того, что спрятал книжку и медали, — пусть теперь поищет.

Петька хотел остаться ночевать у Мухтарки, однако истерзался любопытством. Вернулся вечером домой и застал старика за столом — сидел, напялив очки на нос, читал газету. Нет, видно, еще не спохватился. Пока Петька ел, дед вроде бы тайно поглядывал поверх газеты. Может быть, знает? Понять его трудно, Петька долго ворочался в постели и не мог заснуть, мучаясь от неведения: знает ли старик, что сберкнижки и медалей нет в чемодане?

Утром, с головой, тяжелой от беспокойного сна, прошел Петька в дедову половину и пошарил под валиком — сберкнижки и медалей не было. Ясно: убрал еще вчера. И слова не сказал!

Петька осунулся от обиды и бессилия. Он понял, ясно теперь понял, что старик одолел его. Такому наказанию никто еще Петьку не подвергал. Он с нежностью вспоминал теперь мать, ее брань, затрещины, ее слезы и крик. Они давали ему ощущение своей силы в доме. А дед его за человека не считал, вроде бы козявка какая-то, которую и замечать необязательно. Веселенькая получается у него жизнь в собственном доме, ничего не скажешь. Факт.

Как начинать новый день, Петька не знал. Он вернулся на свою половину и долго не мог найти ботинки. Они валялись под кроватью, куда он их бросил вчера, укладываясь спать. И рубаха лежала под стулом. Еще больше удивился он, не найдя, как обычно, приготовленного завтрака на столе. Что случилось? Неужели дед забастовал?

Петька бухнулся в кровать. Сон — лучшее средство против нервов, так врачи говорят. Петька знал это без всяких врачей, на собственном опыте. Но заснуть не мог оттого, что не ел. Да и какой там сон, когда только и вслушиваешься, не идет ли дед. Нет, однако, калитка не скрипнет, дверь не хлопнет, шагов не слыхать.

Глянул Петька на ходики — одиннадцатый час, а деда все нет. Странно! Может, решил характер показать? Не то чтобы это ущемило как-то или расстроило Петьку, а просто сказать — не увязывалось действие с характером старика. Человек он был без нервов, а тут на тебе!

Вставать, не дождавшись деда, не имело смысла: как же он уйдет, не позавтракав? Непривычно как-то. И лежал он, мусоля окурок, пока не услышал утиный гвалт во дворе. Далее от сердца отлегло. Не любил он деда, а все-таки не привык к тому, чтобы тот ни с того ни с сего исчезал.

Петька вышел на крыльцо, потянулся и зевнул. Из сарая доносился приятный сердцу шум — наверно, утки затеяли драку из-за корма.

— Тихо, тихо!

Петька неспешно подошел к сараю, распахнул двери и вовремя успел отскочить — мимо пронесся поросенок, а вслед за ним, хлопая крыльями, вылетели утки. Деда не было, а что там случилось — может, лиса забралась? — он так и не понял.

Петька с полчаса, наверно, гонялся за поросенком, лупил его черенком от лопаты, пока тот не уткнулся мордой в садовую ограду и давай рыть землю. Петька в конце концов прогнал его, но прицепились утки — они ковыляли за ним, щипали за ноги и требовали корма. Он укрылся от них в доме, но они и там настигли его, забрались в кухню и, члёкая, пили грязную воду из лоханки. Одна ухитрилась даже залезть в нее и полоскалась, заляпав весь пол грязью. Пришлось Петьке взять ведро и сбегать к колодцу за водой.

Когда он вернулся, из соседнего двора послышался голос тетушки Ишимбики:

— Ты что, ослеп, что ли? Зачем скотину в мой огород пустил?

— Какую скотину?

— Глаза у тебя есть?

Оказывается, дедушкин ишак преспокойно пасся на чужом огороде.

— Что я Магометику скажу? — кричала Ишимбика. — Кто ему возместит убытки?

— Какие убытки?

— А такие, что я об ишака Магометову удочку сломала!