Ленивый Мурад

Отдохнуть от тяжких дел, Он своим последним оком В небо синее глядел.

Вдруг у низкого дувала Стража сталью забряцала: «Собирайся, молодец! Поведём тебя мы к шаху На расправу во дворец.

Ну-ка, помолись аллаху, Чистую надень рубаху — Через час тебе конец!»

Стражники, звеня мечами, Повели его.

И вот

Перед шахскими очами Одноглазый предстаёт.

Шах затрясся, как в припадке «Кто ты есть, такой-сякой, Чтобы нарушать порядки И тревожить наш покой? — Глянул шах недобрым взором. Ты ли крыл, кривой урод,

Ту дыру, из-за которой Пострадал наш звездочёт?»

Шах в то утро был невесел. Сделал страже знак перстом И сказал:

«Сперва повесим,

Голову снесём потом».

Древние законы чтили Все владыки той земли: Людям головы рубили, Только вынув из петли.

Наземь пал кибитчик рыжий: «Не казни, великий шах!

Я кривой, я плохо вижу, Дал промашку второпях!

Шах сказал:

«Твоим рассказам Грош цена, такой-сякой,

И одним ты видишь глазом Больше, чем двумя — другой.

Ты своим единым глазом Видишь два моих сейчас,

Я ж двумя глазами сразу Вижу лишь один твой глаз».

Плёл циновки старый мастер — Значит, он и виноват.

Он, поверь, обманщик ловкий, Всех, злодей, перехитрил!

Он негодные циновки Нам за полтеньги всучил».

Шах от изумленья замер. Оглядел огромный зал,

Широко развёл руками И значительно сказал:

«Ты не виноват, пожалуй,

Ты, я вижу, честный малый... Стража, может он идти.

Ну, а вы ступайте снова,

Чтоб преступника другого Разыскать и привести».

Били во дворце тревогу,

С ног сбивались...

И опять

Стража помолилась богу И отправилась в дорогу Виноватого искать.

У циновочника люди Восседали средь двора. Возвышалась на верблюде Камышовая гора.

Продавец хвалился, цену Набивая на камыш: «На товар взгляни, почтенный! Мой убыток-—твой барыш.

Я с тебя, Берды-ага,

Не деру втридорога.

Не скупись, побойся бога!

Я дешевле не могу...

Ведь сюда одна дорога Нам обходится в теньгу!»

Довелось бы им поладить — Сговорились бы,

Но тут

К низкой глиняной ограде С криком стражники бегут.

Возле старого дувала Стража сталью забряцала: «Собирайся, молодец!

Поведём тебя мы к шаху На расправу во дворец.

Ну-ка, помолись аллаху, Чистую надень рубаху—

Через час тебе конец!»

Повели, звеня мечами,

Как пленённого врага.

Перед шахскими очами Предстаёт Берды-ага.

Шах затрясся, как в припадке: «Кто ты есть, такой-сякой, Чтобы нарушать порядки И тревожить наш покой? Трепещи теперь от страха,

Проливай потоки слёз!

Раб, ты звездочёту шаха Оскорбление нанёс!»

В этот день был шах невесел. Сделав страже знак перстом, Он сказал:

«Сперва повесим,

Голову снесём потом!»

Торопливость презирали Все владыки той земли И преступников карали Вот как:

Вешали вначале,

А потом башку секли.

Мылят палачи верёвки, Вдалеке шумит народ.

Сердце мастера забилось.

В страхе он воскликнул:

«Нет,

Нет, во всём, что приключилось, Виноват лишь мой сосед!

Не пролей моей ты крови!

Стар и слаб я, пожалей!

Я невинен, а виновен Мой сосед, который ловит И гоняет голубей.

Мудрый шах, могу сказать я, Что безбожное занятье Мой сосед себе избрал:

Птиц гоняет он так ловко,

Что, когда я плёл циновки,

Всё глядел через дувал.

Наблюдал я за полётом Голубей, взлетевших с крыш.

А какая там работа,

Если в сторону глядишь!»

Шах побагровел мгновенно, Исподлобья бросил взгляд И воскликнул:

«Несомненно,

Голубятник виноват!»

Мудрый шах, владыка грозный, Был всего лишь шазада \

И, мальчишка бестолковый, Бегал он с толпой детей Всякой челяди дворцовой,

С крыш гоняя голубей.

Бегал так весной и летом Шахский отпрыск-сорванец,

Но от слуг узнал об этом Старый шах — его отец.

То, что подобает черни,

Знать не должен шахский сын! Был в расположенье скверном Шах, доживший до седин.

И сказать мы, как ни жалко, Ради истины должны:

В этот день коснулась палка Юной царственной спины.

Много лет владыка прожил, Стал он сед, как прежний шах, Но и в старости не может Слышать он о голубях...

Но вернёмся к сказке снова. Значит, так...

Весьма сурово •Бросив исподлобья взгляд,

¹ Шазада — сын шаха, наследник престола.

Шах побагровел мгновенно И воскликнул:

«Несомненно,

Голубятник виноват!

А циновочник, пожалуй, Очень даже честный малый... Стража, может он идти.

Но преступника другого, Вольнодумца-птицелова, Отыскать и привести!»

Человек, во всём повинный, Обожавший голубей,

Был худой и очень длинный, Самый длинный из людей.

Птичник тощий и белёсый Был в раздумье погружён. Собирался птицам просо Высыпать в кормушку он.

Вдруг у старого дувала Стража сталью забряцала^-«Собирайся, молодец! Поведём тебя мы к шаху На расправу во дворец. Ну-ка, помолись аллаху. Чистую надень рубаху — Через час тебе конец!

Для тебя петля готова — Будешь ты держать ответ*

Стража грозная сурово Окружила птицелова,

Как вороны — минарет.

Стражники, гремя мечами, Повели его.

И вот

Перед шахскими очами Голубятник предстаёт.

Шах затрясся, как в припадке: «Кто ты есть, такой-сякой, Чтобы нарушать порядки И тревожить наш покой? Трепещи теперь от страха, Проливай потоки слёз!

Раб, ты звездочёту шаха Оскорбление нанёс!»

В этот день был шах невесел. Сделал страже знак перстом И сказал:

«Сперва повесим,

Голову снесём потом!»