«Протест…» был написан таким образом, что основные положения Кусковой оставались без ответа. Ленина меньше всего занимала суть разногласий; открытого спора он избегал. Главным для него было — еще раз категорически заявить о незыблемости своей собственной платформы. Он с воодушевлением цитирует строки из манифеста социал-демократической партии, принятого на съезде в Минске: «На своих крепких плечах русский рабочий класс должен вынести и вынесет дело завоевания политической свободы». Он признает тот факт, что усилиями тайной полиции деятельность партии практически приостановлена, официальный орган партии перестал выходить. Екатерина Кускова в «Кредо…» воздает хвалу «Народной воле». Ленин тонко развивает эту тему и еще пуще превозносит предтечу социал-демократической партии, заявляя следующее: «Если деятели старой „Народной воли“ сумели сыграть громадную роль в русской истории, несмотря на узость тех общественных слоев, которые поддерживали немногих героев, несмотря на то, что знаменем движения служила вовсе не революционная теория, то социал-демократия, опираясь на классовую борьбу пролетариата, сумеет стать непобедимой». Прежде он утверждал, что социал-демократы должны вести неустанную борьбу с другими партиями; теперь же, возможно, признавая силу доводов Кусковой, он вынужден заявить, что пролетариат не должен пренебрегать сотрудничеством с другими партиями. «…Напротив, он должен участвовать во всей политической и общественной жизни, поддерживать прогрессивные классы и партии против реакционных, поддерживать всякое революционное движение против существующего строя, являться защитником всякой угнетенной народности или расы, всякого преследуемого вероучения, бесправного пола и т. д.». Одной рукой давая, другой рукой он отнимал. Буквально тут же он пишет: «Рассуждения на эту тему авторов „Credo“ свидетельствуют лишь о стремлении затушевать классовый характер борьбы пролетариата, обессилить эту борьбу каким-то бессмысленным „признанием общества“, сузить революционный марксизм до дюжинного реформаторского течения». Что касается экономической борьбы рабочих за свои права, он особо не распространяется на эту тему, замечая лишь вскользь: «Убеждение в том, что единая классовая борьба пролетариата необходимо должна соединять политическую и экономическую борьбу, перешло в плоть и кровь международной социал-демократии».
В целом его отповедь «молодым» получилась слабоватой. Ленин был уязвлен и злился, потому что не знал, что делать дальше. Находясь за тысячи верст от очага политической жизни, он уже предвидел, что мысли, заложенные в «Кредо…», найдут благодатную почву и что ему еще предстоит долгая борьба. По определению Екатерины Кусковой русское рабочее движение находилось в амебовидном состоянии, ему не хватало организации. Итак, слово найдено: организация. Отныне Ленин возьмет его на вооружение.
Книга Бернштейна, а затем и «Кредо…» подрывали уверенность Ленина, пусть даже не очень твердую, в незыблемость его политической платформы. Последние месяцы ссылки его словно подменили. И куда делся смуглый здоровяк и хохотун? Он стал мрачным, нетерпимым, постоянно раздражался, плохо спал; жирок, накопленный за период ссылки, с него сошел. Мучаясь бессонницей, он просиживал ночи напролет, строил планы будущей революционной борьбы, придумывая все новые и новые аргументы против позиции «экономистов», которых он намеревался разбить в пух и прах. Как они смели не понять, а возможно, наоборот, слишком хорошо понимали, что они пренебрегли основными принципами марксизма? Партия распалась, но ничего, он ее снова соберет. Он будет издавать свою газету за границей и тайно переправлять в Россию. Ему помогут и этом сотни надежных, преданных подпольщиков. Этот орган будет выходить для избранных, кто пойдет за ним, Лениным, для тех, кто ему полностью подчинится; ведь только в себе самом он видел вождя, способного вести за собой партию; с другими партиями и их последователями ему не по дороге, разве только в порядке исключения, — если они будут покорны его воле.
Похудевший, измученный, терзаемый неотвязными мыслями, он то целыми днями мерил шагами комнату, то бесцельно бродил по лесам. Срок его ссылки заканчивался в феврале 1900 года, а у Крупской годом позже. Это время она могла бы оставаться в Шушенском, если бы он был с ней. В противном случае ей пришлось бы отбыть в Уфу. Он избрал второе, настолько ему не терпелось окунуться в борьбу. Для него тут выбора не было.