Ленин. 1917-06

– Значит так, Прохор Фомич, – начал солдат даже как-то ласково – но ласковость эта уже не успокаивала, а наоборот вгоняла в дрожь, – Николай Григорьевич на службе не первый день и сразу заметил, что убит твой хозяин не только что, а самое меньшее час назад. Кровь на теле и на ноже давно запеклась, само тело успело остыть. Так что прав Николай Григорьевич. Врёшь ты.

Но приказчика было не так-то легко поймать. Он подумал, шмыгнул зачем-то носом и ответил:

– Да я не сказал вам сразу. Стыдно было. Понять должны. Вы, Николай Григорьич и Пётр Петрович, сами видели – как хозяина зверски изрезали. Я подошёл посмотреть – жив ли ещё – и увидал весь этот ужас. Ну, а душевное строение у меня до невозможности деликатное. В общем, сомлел. А вам не стал сказывать – стыдновато было. Ну вот, очухался потом, гляжу – на полу валяюсь. Не знал, что уже час минул. Тут же всё припомнил – и побежал на улицу за помошью. А дале – всё как я вам уже сказывал. Не сомневайтесь.

Маркин призадумался. На лицах матросов тоже появилось сомнение. А вот на лицах задержанных уже читался неподдельный интерес. Особенно на лице рыженькой девчонки. На её глазах разворачивалась настоящая детективная история. И сыщиком был приглянувшийся ей здоровенный солдат. У которого, оказывается, ещё и в голове имелись весьма неплохие мозги.

Что Пётр тут же не замедлил подтвердить.

– Сомлел, говоришь? Час пролежал, значит? А ребята, стало быть, весь этот час возле лавки дожидались как ты очухаешься? Или, может, нас поджидали … угостить хотели? Они что, по-твоему, совсем без головы?

Но Прохор уже пришёл в себя.

– А я почём знаю? Может, спорили – куда пойти, да где награбленное спрятать. Что отвечать, коли кто спросит – откуда такое великолепие – водка, сыр, колбаса. Им-то что было беспокоиться? Тело хозяина за прилавком лежит. Кто войдёт – не заметит. Честный человек поймёт, что в лавке нет никого – да и пойдёт себе. А нечистый на руку сопрёт чего – и дёру – пока не поймали. Так что, видать, стояли спорили. Кто их поймёт, фабричных, – приказчик картинно развёл руками.

Пётр думал, что чубатый начнёт опять возмущаться, но тот и не подумал вмешиваться. Похоже, что задержанные забыли, что всё ещё под подозрением и, затаив дыхание, наблюдали за развитием событий. Когда ещё такое увидишь? Интереснее, чем в синематографе, ей-богу.

– Ладно. – тон Петра был серьёзен, – может, и так. А как вышло, что ты не запачкался? Ведь у мёртвого тела хозяина сомлел, там кровищи-то на полу – ужас! А у тебя ни на жилетке, ни на брюках – ни пятнышка. Ты что же, отошёл заблаговременно, а потом уж сомлел и улёгся?

– Вестимо, – приказчик не сдавался, – сейчас только вспомнил. Я ж как изрезанного хозяина увидал, сразу отшатнулся. От ужасности. Ну и сомлел. Но когда отшатнулся, в коридорчике оказался. А туда кровь-то не достала. Я ещё сейчас вспоминаю – очнулся-то я в коридорчике. Всё думал – и как меня туда занесло. А вот теперь припомнил.

– Ну опять же ладно, – Пётр не спеша долбил Прохора логическими нестыковками, которые шаг за шагом находил в изложенной тем версии событий, – А не подскажешь, как так вышло, что дверь в лавку была на засов закрыта, как мы пришли? Мы ткнулись – засов. Уже после ты открыл. А говорил же, что прямо как очухался, из коридорчика рванул через двор на улицу на помощь звать. Ребята, если через дверь уходили, тоже закрыть не могли – засов-то изнутри запирается. Как же так?

– Да это я забыл сказать. Я ж завсегда засов запираю, как из лавки выхожу. В привычку вошло. Вот и теперь перед тем, как бежать на помощь звать, и закрыл. Машинально. А что машинально делаешь – и не вспомнишь потом частенько. Вот я и не вспомнил.

– Ладно. Первичный допрос первого свидетеля пока заканчиваю, – Пётр понял, что приказчика так просто не взять, и расследование придётся вести по полной. – Приступим к допросу других свидетелей. Ребята, а действительно, как у вас водка, сыр да колбаса оказались?

Глаза ребят скрестились на чубатом. Тот, похоже, был в этой компании наиболее авторитетным. Парень солидно откашлялся и начал:

– Ну так день нынче воскресный, собрались погулять. Мы все с одной фабрики – тут рядом. Вот и разом завсегда. Ну, гуляем по улице, воздухом свободным дышим. Солнышко светит, теплынь. Настроение отличное … революционное.

А тут ещё глядим – у стены лавки этой прямо на улице водка стоит и закуска в ящике. Ну, мы и подумали, что какой-нибудь добрый человек … может, и лавочник, угощение дармовое на улицу выставил. Мол, бери, народ, кто хошь, празднуй, да меня добрым словом поминай. Ну мы добрым словом-то помянули, богатство это забрали – и дальше пошли. А тут уже ваши матросы догоняют. Вот и всё … и рассказывать-то особо нечего, – разочарованно закончил он.

– Ну тут ты приврал, пожалуй, – улыбнулся Пётр, – так я и поверил, чтобы нынче в Питере дармовая водка с закуской нa улице вас дожидались. Ну ладно, где взяли – разберёмся ещё.

– Так Пётр Петрович, – вклинился Тимоша, – ящик-то и вправду у стены у входа стоял возле лавки, как мы их сюда вели. Пустой уже, конечно. Так что, похоже, не врут они.