Ленин

Хотя, если говорить о „повторении сказки", более прав А.Н.Потресов:.Российская катастрофа куда шире французской и по своему охвату и, в особенности, куда глубже, радикальнее, по предпринятой ею перестройке и осуществленному разрушению"¹¹⁵.

Ленин был беспощаден к Керенскому. Только в опубликованных материалах (так называемом Полном собрании сочинений) фамилия Керенского за период революции упоминается более двухсот раз! Любимый лейтмотив ленинских речей и статей, касающихся Керенского, это обвинение его в тайных договорах с союзниками. Керенский „считался эсером - и как будто социалистом, и как будто бы революционером, а на самом деле представлял из себя империалиста, который прятал тайные договоры в кармане…"¹¹⁶. Эти „договоры в кармане" не дают Ленину покоя. Выступая в Московском Совете, Ленин заявил неуклюжей фразой, что „враги, с которыми нам приходилось иметь дело до сих пор, - и Романов, и Керенский, и русская буржуазия - тупая, неорганизованная, некультурная, вчера целовавшая сапог Романова и после этого бегавшая с тайными договорами в кармане…"¹¹⁷. Ну и конечно, меньшевики и эсеры „прикрывали тайные договоры" Керенского¹¹⁸. Десятки раз Ленин клеймит „тайные договоры", которым был верен Керенский.

Ленин, сам страшно любивший тайны, обвиняет Керенского в верности Временного правительства подписанным соглашениям с союзниками, многие из которых носили откровенно империалистический характер. Если Керенский просто соблюдал договоры, соглашения, которые и могли нести государственную тайну, но не преступную, то у Ленина бывало иначе. Его тайны часто кровавы. Вот одна из них (из записки Склянскому).

„Прекрасный план! (Речь идет об акции на советско-польской границе - Д.В. ). Доканчивайте его вместе с Дзержинским.

Под видом „зеленых" (мы потом на них и свалим) пройдем на 10-20 верст и перевешаем кулаков, попов, помещиков. Премия: 100 000 р. за повешенного…"¹¹⁹

Куда тайнам Керенского до этих „тайн"!

Керенский упоминается Лениным очень часто в своих трудах как виновник всех бед в России. Царь и „соглашатели с Керенским во главе" виновны в том, что нам „достались в наследие разложение и крайняя разруха"¹²⁰. Эта идея как рефрен звучит во многих речах Ленина. Например, выступая в коммунистической фракции V съезда Советов, Ленин заявил, что „усилиями Керенского и помещиков-кулаков, говорящих: после нас хоть потоп, страна доведена до того положения, что говорят: чем хуже, тем лучше"¹²¹.

Но эти обвинения кажутся вождю русской революции недостаточными. Он их усиливает: „Керенский гнал войска в наступление и миллионы людей уложил в битвах"¹²².

Многие „революционные речи" Ленина сводятся к нехитрому утверждению, что царь (часто вождь большевиков называет его „Николаем Кровавым") и Керенский вкупе с меньшевиками и эсерами - главные виновники национальной трагедии. Лишь большевики способны выполнить мессианскую роль и спасти Россию.

Автор уже говорил, что Ленин никогда не стеснялся в выборе выражений, полосуя ими своих политических противников. Керенскому (как, впрочем, и Каутскому, и Бернштейну, и Плеханову, и Николаю II, и Милюкову, и многим, многим другим…) досталось особенно много сочных эпитетов вождя социалистической революции в России. Приведем лишь маленькую толику этой богатейшей ругательной мозаики. „Словесный республиканизм Керенского просто несерьезен, недостоин политика, является, объективно, политиканством"¹²³. Керенский - "демократический краснобай", который говорит народу „громкие, но пустые слова"¹²⁴.

Ленин ищет все новые и новые эпитеты: „Перед нами стояли мизерные, презренно жалкие (с точки зрения всемирного империализма) враги, какой-то идиот Романов, хвастунишка Керенский"¹²⁵. Ленин поучает победившие массы, что „сбросить невежество и халатность гораздо труднее, нежели свергнуть идиота Романова или дурачка Керенского"¹²⁶. Эпитеты и дуэт этих исторических деятелей весьма приглянулись лидеру большевиков. Героизм момента не труден, учит Ленин, особенно если речь идет о восстании „против изверга-идиота Романова или дурачка-хвастунишки Керенского"¹²⁷. У вождя большевиков нет и тени сомнения в оправданности и позволительности этой бранной риторики. По отношению к своим политическим противникам Ленин следовал правилу, высказанному им еще в Париже в 1911 году: „Таких людей надо прижимать к стене и, если не подчиняются, втоптывать в грязь"¹²⁸. Подобные выражения - обычный стиль ленинской полемики, когда крепость и бранность слов очень часто заменяли политические аргументы вождя.