Лемуры

– Вы полагаете… Я всю жизнь занимался делом и плохо понимаю в учёной науке.

– Тут и понимать нечего. Не обижайтесь. По моему опыту, смутьянов надо жестоко наказывать. Пока вы проявляете необоснованную выдержку и держите сына возле себя, он проявляет неуважение к порядкам и так себя ведёт. Зная, что из уважения к вам окружающие будут проявлять к нему долготерпение или потакать, как господин Майер. И всё будет сходить с рук. Да и вам самому это ни к чему. Ваш младший сын – огромное чёрное пятно на вашей безупречной репутации. К тому же, как я говорил, у вас есть старший сын. Очень, очень правильный юноша. Вот и у меня дочь, которой я могу гордиться. Тоже очень правильная девушка, воспитанная в традиционном тевтонском духе. Поверьте, повезёт тому молодому человеку, кто решится взять её в жёны.

– Полагаю, – насторожился господин Георг.

– Да! А уж если ребёнок не подчиняется, то к нему должны применяться самые решительные и безжалостные меры. Как можно было заявлять нашему астроному, что Земля – это порождение Вселенной?

– Простите, но я в этом ничего не понимаю.

– Как, господин адвокат?! Разве вы тоже не посещаете церковь? Чтобы знать такие вещи, надо просто читать Библию.

– Нет, вы меня неправильно поняли… Но что же вы предлагаете? Вы так говорите, что моего младшего сына хоть немедленно отправляй в тюрьму!

– Что вы, господин Георг. Я не могу ничего вам предлагать. Вы – уважаемый человек… Только вот что… Я бы его выслал. Отправил из города с глаз долой. Здесь не будет ему жизни. И вам он здесь ни к чему, и тому, кто решит породниться с вашей семьёй.

– Что вы имеете в виду?

– Да… Не в тюрьму, конечно, но… в казармы!

– Как в казармы? Он же ещё молод.

– Именно, – не то подтвердил, не то опроверг своё предложение директор гимназии.

– Вообще-то, в Кранце живёт мой брат, – попытался исправить ситуацию адвокат, – он старше меня на несколько лет и довольно жёсткий, бескомпромиссный человек.

– Тоже адвокат? Поймите меня правильно. Я знаю, что вы достойный человек. Просто адвокаты часто защищают преступников и поэтому обладают дурной репутацией. Вы, конечно, не такой. Мне известно про вашу порядочность. Мой самый близкий друг – городской прокурор хвалит вас как достойного члена общества. Вместе вы служите нашему знаменитому фишхаузенскому правосудию. Мой друг прокурор говорит, что вы исключительно справедливый человек и не будете зря защищать негодяев.

От таких слов господин Георг смутился.

– Нет, мой брат не адвокат, он – нотариус. В Кранце ведёт наследственные имущественные дела, – продолжил он.

– Это хорошо. У него достойная профессия. Вы говорите, что он жестокий человек?

– Да, уверяю вас. Очень жёсткий, дисциплинированный и ответственный. Абсолютный аскет.

– Ну вот видите! А вы пришли за советом, хотя сами всё прекрасно решили. Всё прекрасно устроится, и этому… мальчику будет хорошо. Родители детей балуют. Вот они и не подчиняются и не признают никакие уставы. Вашему младшему сыну давно пора начинать жить самостоятельно… с вашим замечательным братом, который станет отличным опекуном! Самое главное – строгим, не допускающим никаких вольностей. Даже не сомневайтесь: вашему младшему сыну с таким наставником будет очень, очень хорошо! И вам ни о чём не придётся волноваться! И главное – сохранится репутация семьи, ведь это так важно в вашем положении.

Оба они остались довольны разговором. Так была решена участь Клеменса. Директор гимназии помог принять решение. Долготерпению адвоката пришёл конец, и он без промедления отправил младшего сына в ученики к своему двоюродному брату Вилли в Кранц.

12.

Клеменс до этого лишь однажды видел дядю Вилли, и это случилось так давно, что он его совершенно не запомнил. Только почему-то, когда в семье отец вспоминал брата, перед глазами Клеменса возникал образ сухого колючего репейника.

Судя по разговорам в доме, дядя был ещё более далёкий от настоящей жизни человек, чем отец. И хотя душа Клеменса абсолютно противилась нотариальному ремеслу, такому же скучному, как и адвокатское, а может, даже и хуже, мальчишка согласился и даже обрадовался поездке. Впрочем, Георг настолько категорично сообщил о решении младшему сыну, что становилось ясно: это его решение обсуждению не подлежит. Но, с другой стороны, после смерти Ханка и исчезновения Хельги с Сашей делать Клеменсу в Фишхаузене было больше нечего. Здесь мальчишке всё уже настолько надоело, что поездка давала слабую надежду на что-то новое. Может, всё же дядя Вилли не так плох, как представлялся из воспоминаний? Клеменс лелеял надежду, что нотариус всё же не совсем похож на своего брата, отца Клеменса, и с ним получится подружиться.