Леморан (СИ)

Дюсан как настоящий кот, тихо и сдержанно урчал. Произвол этих пальчиков более чем устраивал. Он готов говорить вечно, лишь бы Шани не прекращала его гладить.

Что удивительно, вспоминая далеко не простую историю своей расы, впервые не испытывал привычных горечи и разочарования, злости и досады. Старался объяснить своей паре, какой была его жизнь до нее и что он испытывает сейчас, с ней.

— С тобой было как запечатление, взрыв. Как будто я умер и родился заново, — нерадостно усмехнулся, показав кончики клыков.

Возродился, это точно. Теперь как слепой, беспомощный щенок, прилип к Шаните и шагу без нее не ступит. И разум растерял. Он прижался носом к ее виску и глубоко вдохнул.

— Твой запах сводит меня с ума Шанита. Не поверишь, я никогда в жизни, ни разу в бою, коих было не мало, никого так не боялся как тебя. На самом деле мне было все равно, что со мной будет. И все самки были для меня одинаковы, ценны, бесспорно, но… не мои. С тобой же все мое естество горит, требуя тебя всю целиком.

Снова не сдержавшись, наблюдая, как румянец покрывает ее щеки, прильнул губами к вспыхнувшему ушку.

Дюсан так много ей сказал, а она молчит. Те три человеческие девушки, которых так неосмотрительно похитил у Лароли, говорили, что для человека, особенно женщины, важны слова. Промелькнула даже фраза, что девушки любят ушами, которая, если честно, ввела Дюсана сначала в глубокий ступор, а потом у него сломалась фантазия.

Он до сих пор не мог простить себе, что подверг жизнь тех девушек, поделившихся с ним очень многой полезной информацией, опасности.

Время тянулось невыносимо долго, а Шанита все молчала, пряча взгляд.

— Испугалась? — прошептал ей в кожу.

У девушки никакие слова не шли с языка. Дюсан сам вдруг испугался того, что она может ему ответить. И не хотел уже останавливаться, не хотел услышать ответ. Заговорил еще проникновеннее, напористее, соблазняя, не фильтруя и не контролируя слова.

— Мне хочется прижаться к тебе, сильно, как можно ближе. Раздеть, касаться, почувствовать твою голую кожу всем телом, под собой. В одном полотенце и на коленях у шепчущего свои желания мужчины. В таком положении даже пресловутая интуиция Шани тихонько замерла в сторонке.

— Мне рассказывали, что такое человеческая любовь. Так вот, — ты моя пара и я люблю тебя.

Вжался лицом в ее шею и замолчал. Не имел ни сил, ни воли, заставить себя действовать иначе, чем сейчас. Спонтанно, необдуманно, глупо, искренне. Рискуя всем.

Сможет принять ее ответ, если он будет отрицательным? Если она попросит отпустить ее?

О чем же она сейчас думает? Напряженный и еле удерживающийся от больших глупостей, глубоко дышал Шаните в шею и ждал. В голове не осталось больше ни одной связной мысли, пульсирующая пустота.

Шанита не решалась не то, что пошевелиться, а сделать глубокий вдох. Казалось, что мужчина как дикий зверь, от малейшей ее реакции, кинется. В голове полный бардак.

Плюс ко всему, близость Дюсана волнует, заставляет дрожать, и вовсе не из-за страха или холода.

Не понимает свое тело, не может полагаться на разум. Чувства же представляют собой огромный бурлящий котел с непонятным содержимым. Взгляд, которым Дюсан смотрит на нее, говорит не меньше чем сами слова. И нет в нем разочарования. Отчаянная надежда и решимость.

Шанита поверила всему, что он сказал, и хотела всего, что предлагал ей Дюсан. Его тихие слова разгоняли пустоту в душе, заполняя ее теплом и предвкушением. Такой же отчаянной надеждой. Что светилась в его серебристом взгляде.

Шанита вспомнила себя совсем маленькой, когда ждала праздника и верила в чудеса. Жизнь ее усердно разуверяла и жестокими уроками отучала верить в подобные глупости. Дюсан эту веру возрождал.

Единственное, не знала, что ожидать от него именно в эту минуту. Она никого никогда не подпускала к себе так близко. А Дюсан даже не был человеческим мужчиной. И сделать этот шаг именно сейчас… С ним…

Такой высокий и сильный серебристо-дымчатый инопланетянин. Другой, отличный от нее. И в то же время, Дюсан ощущается самым родным во всей вселенной. Признался ей в любви по человеческим традициям, ждет ответа.

Я счастлива? — спросила саму себя. — Да-а!

Если возможно улыбаться сердцем, то Шани только что это сделала.

Закрыла глаза, чтобы не видеть, а только чувствовать, и с наслаждением зарылась пальцами в густую мягкую гриву. Оказывается, давно уже хотела так сделать.

Дюсан резко вскинулся и впился в девушку взглядом. Глухо застонал и снова порывисто прижался к ее шее лицом. Задевая теплую кожу губами, гортанно простонал:

— Шани, это значит «да»?

— Ага, — невнятное мычание, а какие последствия.

Медленно, как хищник к жертве, Дюсан поднял к Шани лицо и посмотрел в глаза. Подрагивающими ладонями провел от плеч вниз по ее спине. Полотенце скомкалось и упало им на ноги.

— Не отпущу, — прошептал ей в рот. — Никогда.