Лекции о "Дон Кихоте"

«Люди в балахонах, народ боязливый и к тому же еще безоружный, мгновенно, не оказав ни малейшего сопротивления, покинули поле битвы и с горящими факелами в руках помчались в разные стороны, так что, глядя на них, можно было подумать, что это ряженые затеяли веселую игру в праздничную ночь. Что же касается облаченных в траур, то они, запутавшись в долгополом своем одеянии, не могли сдвинуться с места, вследствие чего Дон Кихот совершенно безнаказанно и отколотил их всех до единого <…>».

Все это — первоклассная описательная проза. Нам остается полагаться здесь на переводчика. К сожалению, мы лишены возможности восхищаться этим отрывком по-испански и непосредственно ощутить чистоту кастильского стиля.

«Санчо смотрел на все это и, дивясь смелости своего господина, говорил себе: "Стало быть, мой господин и на деле так же храбр и силен, как на словах"».

ГЛАВА 20

Тонкое искусство, с которым Сервантес чередует приключения своего героя, выше всяких похвал. В интересах художественного равновесия нашему рыцарю совершенно необходимо одержать легкую и красивую победу в девятнадцатой главе. Участники похоронной процессии получили по заслугам — незачем было рядиться в ку-клукс-клановские балахоны и зажигать факелы. Вот что, в сущности, говорит Дон Кихот молодому священнику, которому он сломал ногу. Читатель ничуть не обеспокоен плачевным положением плакальщиков в белом, его радует не только абстрактная победа Дон Кихота, но и то, что Санчо Панса позаимствовал у ряженых священников съестные припасы.

Двадцатая глава начинается с великолепного научного наблюдения Санчо Пансы:

«— Эта трава, государь мой, указывает не на что иное, как на то, что где-нибудь поблизости протекает источник или же ручей, питающий ее своею влагой, а потому нам следовало бы пройти чуть подальше: уж верно, мы найдем, где утолить страшную жажду, а ведь жажда доставляет куда больше мучений, нежели голод». С тех пор как мы встретились с ними впервые, и рыцарь, и оруженосец заметно поумнели. В этой же главе Санчо демонстрирует способности рассказчика; история о переправе коз через реку весьма занятна.

Пастух со своим стадом покидает родные края, чтобы не видеть больше вероломной возлюбленной. Он подходит к берегу реки Гуадианы, через которую нет переправы. «Между тем, оглядевшись по сторонам, заприметил он рыбака подле лодки, такой маленькой, что поместиться в ней могли только один человек и одна коза. Все же он окликнул рыбака и уговорился, что тот переправит и его самого, и все его триста коз. Сел рыбак в лодку и перевез одну козу, вернулся и перевез другую, потом опять вернулся и перевез третью. Ведите счет, ваша милость, тем козам, которых переправляет рыбак, потому если только вы на одну ошибетесь, то и сказке моей конец, и мне уже нельзя будет прибавить к ней ни единого слова. Так вот, стало быть, тот берег был глинистый, скользкий, и из-за этого пастух тратил много времени на переправу. Как бы то ни было, он вернулся еще за одной козой, потом еще за одной, потом еще за одной.

— Считай, что он уже перевез всех, — сказал Дон Кихот, — и перестань сновать по реке, иначе ты их и за год не перевезешь.

— Сколько он их до сего времени переправил? — спросил Санчо.

— А черт его знает! — отвечал Дон Кихот.

— Говорил я вам: хорошенько ведите счет. Вот и кончилась моя сказка, — рассказывать дальше нельзя, клянусь Богом.

— Как же это? — воскликнул Дон Кихот. — Неужели так важно знать, сколько именно коз перевезено на тот берег, и если хоть раз сбиться со счета, то ты уже не сможешь рассказывать дальше свою историю?

— Нет, сеньор, никак не могу, — отвечал Санчо. — Потому, когда я спросил вашу милость, сколько коз было перевезено, а вы мне ответили, что не знаете, в ту же минуту у меня вылетело из головы все, что я должен был досказать, а ведь история моя, право, занятная и поучительная.

— Итак, — сказал Дон Кихот, — история твоя кончилась?»

Кончилась. История, которую взялся рассказывать Санчо, — это старый трюк, возможно, восточного происхождения. Далее следует еще одна сцена в грубом духе того времени — Санчо опорожняет кишечник, — а за ней приключение — или, скорее, отсутствие приключения — с сукновальными молотами.

ГЛАВА 21

Вдали на дороге появляется человек с каким-то предметом на голове, сверкающим под дождем и солнцем, точно золото. Дон Кихот спрашивает:

«— Скажи, разве ты не видишь, что навстречу нам едет всадник на сером в яблоках коне и что на голове у него золотой шлем?

— Я ничего не вижу и не различаю, — отвечал Санчо, — кроме человека верхом на пегом осле, совершенно таком же, как мой, а на голове у этого человека что-то блестит.

— Это и есть шлем Мамбрина, — сказал Дон Кихот. — Удались же и оставь меня с ним вдвоем. Ты увидишь, что я, даром времени не теряя, без лишних слов покончу с этим делом, и шлем, о котором я так мечтал, будет мой».