Лекции о «Дон Кихоте»

Реальность: Обратите, пожалуйста, внимание на то, что пастушеская тема возвращает нас к аркадской атмосфере девятого эпизода; после второй битвы с Карраско в сороковом эпизоде сам Дон Кихот мечтает переодеться пастухом и жить среди полей и лугов. Также отметьте, что реальные овцы и бараны и реальные пастухи совершенно не вписываются в искусственный, увитый лентами мир аркадских сказок. В тринадцатом эпизоде, когда Дон Кихот бросается на стадо овец, которых принимает за вражескую рать, настоящие пастухи забрасывают его камнями. Здесь, в тридцать восьмом эпизоде, его сбивает с ног и топчет стадо быков: Дон Кихот оглушен, ошеломлен, но трогательно пытается бежать за ним вдогонку, крича, торопясь, спотыкаясь, падая – и наконец, выбившись из сил и плача от ярости, садится среди пыльной безжалостной дороги. С этой сцены начинается его окончательное падение.

Счет 20:18 (5:5 в четвертом сете).

Тридцать девятый эпизод: битва с Санчо (гл. 60)

Иллюзия: Избавитель принцесс. Герцогской чете удается внушить Дон Кихоту, что если Санчо получит по голым ягодицам определенное количество плетей, то Дульсинея будет расколдована.

Результат: Девятнадцатое поражение Дон Кихота.

Реальность: Похоже, в то осеннее утро по дороге в Барселону у Дон Кихота возникает предчувствие, что дни его сочтены и Дульсинею надо расколдовать любой ценой. Решив, что он сам нанесет эти три тысячи ударов, Дон Кихот подкрадывается к спящему оруженосцу. Мы видим, как он старается стянуть одежду с Санчо, но тот бросается на своего господина, валит на землю, придавливает коленом грудь, и Дон Кихот не может ни пошевелиться, ни вздохнуть. Взяв с Дон Кихота обещание предоставить бичевание его собственной воле, Санчо его обманывает, хлеща не себя, а мягкие буковые стволы недоуздком своего осла – тем самым недоуздком, которым он спутал ноги Росинанта в пятнадцатом эпизоде, тем самым, которым Мариторнес привязала Дон Кихота за запястье к окну. Из всех поражений эта потасовка с собственным оруженосцем самая нелепая, постыдная и отталкивающая. Вскоре печальный и безоружный Дон Кихот сдается на милость некоего добросердечного Робин Гуда, что отчасти можно отнести к тому же поражению.

Счет 20:19 (5:6 в четвертом сете).

Сороковой эпизод: вторая и последняя битва с Карраско (гл. 64–65)

(Последний шанс выиграть матч)

Иллюзия: Избавитель принцесс. Встретив на набережной Барселоны Рыцаря Белой Луны, Дон Кихот принимает его вызов.

Результат: Его двадцатое, решающее поражение.

Реальность: Переодетый Карраско ловко сбрасывает Дон Кихота на землю и берет с него клятву вернуться в родное село. На этом странствия рыцаря Дон Кихота заканчиваются. Пока он и Санчо уныло плетутся домой, им вновь приходится претерпеть страдания: сначала их топчет стадо свиней, потом герцогская чета еще раз заманивает их в пыточную камеру, но это теперь не поражения, а несчастья – Дон Кихот уже больше не рыцарь.

Итак, финальный счет 20:20, или – если придерживаться теннисного счета – 6:3, 3:6, 6:4, 5:7. Но пятый сет так и не будет сыгран; матч прерывает Смерть. Счет поединков равный: двадцать побед против двадцати поражений. Более того, в первой и второй частях книги счет тоже равный: соответственно 13:13 и 7:7. Странно видеть столь устойчивое равновесие побед и поражений в не слишком связной, сметанной на живую нитку книге. Причина тому – таинственное чутье писателя, художественная интуиция, стремящаяся к гармонии.

Заключение

В ходе обсуждения книги под названием «Дон Кихот» я старался создать в ваших открытых умах определенные впечатления. Надеюсь, мне удалось кое-чем поделиться даже с теми из вас, чьи умы лишь слегка приоткрыты. Я повторю то, что говорил в начале нашего путешествия: вы – любознательные, взволнованные экскурсанты, я – просто влюбленный в слово гид со стертыми ногами. Каковы эти впечатления? Я обсуждал следующие вопросы: «где?» и «когда?» книги; связь между так называемой «жизнью» и вымыслом; физические и душевные качества Дон Кихота и его оруженосца; различные аспекты структурного построения: рыцарскую тему, аркадскую тему, вставные повести, темы летописцев и жестоких мистификаций, жертвой которых становятся, оказавшись в руках волшебников, все трое – Дон Кихот, Санчо Панса и сам Сервантес. Я говорил о Дульсинее и о смерти. Приводил примеры высокого мастерства и поэзии книги, а также выступал против того, чтобы считать ее гуманной и веселой.