Лёха

Берёзкин пожал плечами, коротко пояснил, что неизвестно было, кто утром заявится. Те двое переглянулись – и согласились. Потом тот, кто был с чемоданчиком -саквояжиком тут же полез под брезент – к раненому и больному. Дождик, наконец, перестал, солнце вылезло и сразу потеплело. Неугомонный Середа тут же кофе приготовил, блеснул, так сказать, гостеприимством. Потихоньку разговорились, но пышноусый словно выжидал чего-то, зачем пришел – не говорил, да и кто он таков – тоже оставалось неясным. Вот лекарь вылез из палатки самодельной шибко озабоченным. Попросил вытянуть на свет божий раненого, потому как тут его осматривать в темноте трудно, глянул мельком на перевязанную руку артиллериста, наскоро хапнул кофе, изумленно поднял брови, посмаковал (ему хитрый Середа сахара в кружку положил, уважил. Остальные вприглядку пили).

Танкиста вытянули на полянку, лекарь помыл руки, тут же достал неприятно лязгавшую блестящую металлическую коробочку, застиранное вафельное полотенечко, разостлал на спине танкиста и словно хирургический столик развернул – быстро и четко вынимая пинцетом нужные ему инструменты.

Потом открыл рану – в трофеях было много липкопластыря, поэтому ягодицу раненую не перебинтовывали, а клали марлю и пластырем крепили. Повозился, позвякал инструментами, открывал какие-то баночки, чем-то протирал там, подсушивал тампончиками. Опять промывал. И вроде как вокруг раны и саму рану промыл, прикрыл свежей марлей и приступил к Середе, помыв опять же перед этим руки. Опять же чем-то рану мыл, сушил, потом очень ловко перебинтовал.

– Який вердикт, пане професор? – не без легкой ехидинки спросил пышноусый.

– Больной плох. Полагаю, что пневмония. Организм молодой, при надлежащем лечении и уходе может еще и выздоровеет. Но точно не в лесу. Две раны чистые – уже затягиваются вторичным натяжением, очень хорошо, что у того, (мотнул головой в сторону танкиста) что с огнестрельным ранением ягодицы, не допустили загрязнения, молодцы. Попал бы кал в рану – было бы куда хуже, гнойные осложнения в этой области чреваты, знаете ли.

– Это у нас ефрейтор такой опытный – кивнул лейтенант.

– Хорошо. А вы кем командовали? – спросил лекарь, упаковывая свои зловеще брякавшие блестящие железяки.

– Командир взвода. Пехотного взвода.

– Цей хлопчина з пораненою рукою – артилерист? А той, що лежачий – з танками на петличках? Танкіст?

– Ага. А тот, что с крылышками – авиационист – в тон ему заявил Середа.

– Ти хотів сказати – льотчик, а, синку? – поставил его на место пышноусый.

Артиллерист не стал лезть в бутылку, благо дядька усатый вполне ему в отцы годился, но все-таки сдерзил:

– Та ні, діду. Старшина – з писарів! А з чого питання – одружити нас хочеш?

– Сержант, угомонитесь. Я так понимаю, что у вас есть какое-то предложение? – остановил пикировку лейтенант.

– А вы что дальше собираетесь делать? – спросил уже обтерший и собравший свои инструменты лекарь.

– В смысле?

– Есть много вариантов. Например, часть военнослужащих остается примаками по деревням, некоторые в плен сдаются, а есть и такие, что идут в полицию служить, сейчас как раз в райцентре таких набирают.

– И паек дают? – спросил Середа с улыбочкой. Веселая такая улыбочка, только вот Семенову она сразу не понравилась, за внешней веселостью у артиллериста незаметненько так просвечивало начинающееся бешенство. Видимо и ефрейтор что-то такое почуял, подобрался, покосился на развеселившегося сержанта.

– Это все возможные варианты? – немного напрягшись, уточнил лейтенантик.

– Нет, разумеется. Некоторые пробираются к фронту, стараются его догнать. Фронт, к сожалению, не стабилизировался, отдаляется все время – невозмутимо сказал лекарь.

– А інші не бігають як оголошені за фронтом, а б'ють окупантів, де бачать – не без подковырки, но очень тихо, заметил пышноусый.

– Полная палитра выбора. Но вы так и не сказали – какое предложение у вас – кивнул лейтенантик.

– И про паек, к слову – опять влез Середа. А Бендеберя похлопал глазенками и как бы невзначай пересел чуток в сторонку. Чтобы не загораживать от Середы пышноусого.

– Паек? По объявлениям судя – тридцать оккупационных марок и харчи. А главное – грабить можно, потому как разрешается при обысках у коммунистов и бандитов изымать излишки, которые не заберет германское командование – весьма спокойно пояснил врач.

– И кто эти бандиты?

– А все, кому немецкая власть не нравится. Или – точнее – все, кто не нравится немецкой власти – отметил лекарь.

Семенов переглянулся с потомком. Тот слушал очень внимательно, даже не заметил, что у него рот приоткрылся.

– Значит, рекомендуете нам не бежать к фронту, а пойти в полицаи? – задушевно спросил артиллерист. Но лекарь оказался не так прост. Он искренне удивился:

– Это когда я вам такое предлагал, молодой человек?

– Да вот только что – ощерился по-собачьи сержант.

– Товарищ командир, вы тоже так поняли мой ответ на вопрос вашего подчиненного? – очень спокойно и ровно осведомился у Берёзкина лекарь. Очень так аккуратно спросил, словно по тонкому льду шел.