Лёха

– Вот молоко сгущенное и бульонные кубики.

– Это к месту, больным в самый раз. И воду давай. Не хватало нам еще бутылки на горбу таскать, и так хрен пойму, как все волочь, с двумя ранетыми считая – сказал Семёнов, подхватывая банку с коровой на этикетке.

– А кубики?

– Кубики погодят пока. Они легкие. Для супца бы что другое. Вон в той банке что?

– В этой – хлеб. Так и написано на крышке – «Brot».

– Кочума! А в той?

– В этой сосиски соево-кукурузные. Не знаю, годится ли суп варить. А вот на этой – какое-то SKG, откроем, а? – предложил Середа.

– И куда потом эти сосиски кукурузные девать будешь, ежели они в этой банке тоже? Нам супчик нужен! Ладно, открывай! – азартно согласился Семёнов.

Из открытой банки пахло вроде свининой, но походило это не пойми на что. Попробовали по кусочку. Желе-не желе. Лёхе подумалось, что это мясной пудинг, да и то только потому, что сроду мясного пудинга не пробовал и решил так чисто гипотетически. Но тут Середа уверенно сказал:

– Та мізки це свинячі. Ну то есть мозги это свиные. Ничего, вкусно.

Лёха рефлекторно хотел сплюнуть пережеванный кусочек, но глянул на товарищей – и воздержался. Ничего ужасного в чужих мозгах оба не увидели. Вроде даже довольны. Прямо зомби какие-то. Разве что Семёнов выразил явно в тон артиллеристу удивление, что на такую ерунду потратили фрицы хорошую и дорогую жестяную банку.

– Вот и понятно, чего это они к нам полезли – вывел вывод хохол.

– И чего?

– Да сам гляди – жрать им нечего, вот с чего! Любое дерьмо консервируют! Сосиски ячменно-ячневые, але как их там, чертей им в печенку! И в банке! Вон жижи сколь – аж плещется – тут он потряс злосчастную консерву и там действительно заплескалось.

– Ладно, мозги так сжуем, что в суп-то кидать?

– Да кидай все подряд, горячее отлично пойдет. Хотя бы и эти сосиски ихние.

Семёнов хмыкнул с сомнением, но согласился. Тащить на горбу консервы с такими эрзацами ему тоже не хотелось. Что бы там ни было, а завтра придется расставаться с чем-то из имущества. Просто потому, что не утянуть все.

Потому супчик получился сразу сказать – странным. Но в лесу, перед переходом и на безрыбьи – хлебово это пошло на ура. И разведенное в воде молоко сладкое – тоже раненым прижилось. Лёха не полез туда к ним, но лейтенант вернулся с пустым котелком, так что вывод напрашивался сам.

Разобрались с немецким имуществом, чемодан чудовищный взломали. Найдя там белье, носки, козырный фонарик, для которого не требовалось батареек – надо только было на ручку нажимать, а внутри была динамо-машина. Колоду карт лейтенант было собрался выкинуть, но Середа вступился, уговорил. Нашлось и для бритья много всяких пустяков, что в общем было неплохо.

Потом оторвались от разбора трофеев, распределили время караула и завалились спать, утром вставать рано. Перед отбоем еще новоиспеченный старшина быстро проверил – сколько в группе оружия и боеприпасов. Со всем этим брезентом спать стало куда комфортнее и ночь прошла уютно даже.

Боец Семёнов

Сон, приснившийся бойцу перед самым пробуждением, был какой-то нелепый и потому неприятный, хотя вроде как дом приснился. Открыв глаза, Семёнов еще некоторое время шевелил губами, продолжая убеждать жену, что боров Борька никак не мог опороситься. С другой стороны при этом он сам знал, что в загоне с боровом откуда-то взялось три подсвинка, что совсем запутывало дело. Прогнал остатки сна, мимолетно попеняв себе, что мог бы приснить что-либо поприятственнее, а не глупые разборки на тему не пойми откуда взявшихся подсвинков, которые в хозяйстве, разумеется, пригодятся, но… Тут остатки сна улетучились полностью и красноармеец забыл, что ему там снилось, как это обычно и бывает утром.

Забот у него был полон рот, как и полагается рачительному старшине, на которого свалилось несуразное подразделение и куча всякого добра. Еще ночью, сидя свое положенное время часовым, чуть совсем голову себе не сломал, думая над простой, в общем-то, вещью. Всего один человек может тащить на себе самое большее два пуда груза. Это – чтоб и пройти сколько-то прилично и не сдохнуть по дороге. А оба раненых весили самое малое пуда четыре каждый. Да оружие тянуло пуда на два. А в группе было всего – навсего четыре здоровых бойца, да командир, да раненый легко Середа. И получалось, что при полной нагрузке ничего толкового кроме раненых и оружия просто-напросто не утащищь. Даже жратву. А бросать все нажитое непосильным трудом страшно не хотелось, кушать-то хочется всегда, как говаривал сержант Драгунский. Это соображение мешало думать, не получалось так двигаться к своим. Только если перекатами – отнес раненых, вернулся за остальным. Но тогда очень медленно выйдет. И опять же будет перерасход жратвы, которой и так не возы в обозе. Прямо хоть снова на большую дорогу иди машину брать в трофей. Так обратно – грузовик уже нужен, в легковушку не влезть всем.