Лёха

Обрадовался зато Середа и радовался совершенно откровенно. И его эта радость заставила улыбаться стоящих вокруг деревенских, словно волна прошла. И у Семёнова душа запела, тихонько, тоненько, шепотом, потому как ужасался он наглости артиллериста и его выходкам, но и радовался тому, как лихо, точно и гладко все у товарища получается. Такое же чувство было у Семёнова, когда приехавший с города в их деревню молодой учитель взялся на коньках по первому льду ездить. К учителю боец относился с уважением и благодарностью, тот учил читать и писать не только детишек, но и взрослых, «ликбез» это называлось и был человеком душевным. И когда он летел по трещащему и гнущемуся под ним речному льду, летел легко и так, что казалось – любой может точно так же, Семёнов и радовался за него и гордился им и боялся, как бы не провалился смельчак, течение у речки быстрое, не ровен час провалится – и помочь не успеют. Вот и артиллерист так же легко и непринужденно выделывался перед толпой зрителей и был так убедителен, что видел Семёнов – верят ему, за немцев принимают. А Середа тем временем морочил головы неглупым селянам так, словно цирковой фокусник.

И тонкий намек на то, что в зависимости от его рапорта в деревне могут разместить войсковые пекарни, что очень по военному времени полезно было б, а могут просто забрать отсюда всю воду, что крестьянам будет той еще бедой и предложение КУПИТЬ еду, ЗА ДЕНЬГИ купить и написание расписки и оформление еще каких-то бумажек – все это было самым естественным образом подано.

Середа уверенно водил своих собеседников за нос, не давая им никаких поводов к сомнениям. Как дрессированные собачки в виденном как-то раз во время действительной военной службы цирковом представлении, бандитствующие селяне шли, куда их артиллерист вел. И мало того, они свято в этот момент были уверены в том, что это они облапошивают немца, явно глуповатого и не понимающего, что ему вместо реального какого-то бандита всучивают обыкновенного дезертира-окруженца, который никак этим утром стрелять по немцам не мог, потому как сидел в погребе и что под этим соусом выцыганили у простофили расписку, по которой еще и награду получат, и вместо убыточной отдачи воды поставят в деревню пекарни и подвоз муки, соли и прочего, что на самогонку обменять будет проще пареной репы и харчи отдадут за дефицитнейшие по нынешним временам спички и так далее и так далее, вплоть до доверяния на хранение аж двух велосипедов, что селяне тоже оценили. Они сейчас явно гордились собой и обменивались украдкой такими взглядами, что впору бы было посмеяться над ними, ан Семёнову ржать было нельзя. Все на ниточке висит, одна ошибка – и конец всем троим.

Страшно стало до ужаса, когда вдруг Лёха в обморок упал. Стоял, стоял, да и рухнул столбиком. Но и тут хитрый хохол все обернул лучшим образом, назвав Лёху ни мало ни много, а самим землемером! Да кто ж в деревне землемера попробует обидеть?! Покажите такого дурака!

И под этим предлогом Середа добыл тулуп – а вот Семёнову за лошадку тулуп не дали, только картошку, будь она неладна. Как мог, боец старался подыгрывать, до конца не веря своему счастью. Но все шло гладко, аж дух захватывало. Уже Семёнов с трудом себя сдерживал, чтобы не кинуться с радостью поперед «батьки» и его самооборонцев напяливать на себя сделанный на манер громадного «сидора» мешок с харчами, как чертов неугомонный Середа отмочил еще одну штуку под занавес, словно бы невзначай потребовав у селян оружие задержанного бандита. Семёнову-то главное было бы убраться поживее, черт с ними, с ботинками и пистолетом, дело наживное, но хохол имел другое мнение.

Непонятно было – то ли артиллериста обуяла преславутая хохляцкая жадность, то ли здравый смысл, говорящий о том, что боеприпасов просто нет почти совсем от слова вовсе, то ли игра тоньше гораздо идет и не может уйти Середа не хлопнув дверью, желательно по морде этим селянам, то ли кураж одолел – этого Семёнов сказать не мог, только у него в голове вихрем проносились мысли самого разного вида, от «ой дурак, завалит же все, а так хорошо шло!» до «вот же чертяка лихой, а ведь выгорит дело-то!», причем не одна за другой, а вперемежку.