Лекарь (СИ)

Капитан только мотнул головой, решив оставить Женькин интерес без внимания. На ночь Женька спустился в тесную каюту, оставляя немногословного попутчика заниматься своими делами. К слову, тот просидел в рубке до рассвета, не меняя позы, и когда с первыми солнечными лучами, Женька пришел пожелать ему доброго утра, капитан неловко встряхнулся, возвращаясь к действительности.

«Приветствую», — прохрипел он и снова погрузился в раздумья.

На третий день пути капитан позвал Женьку в рубку и равнодушно познакомил пассажира с нерадостными перспективами.

«До южных краев нам не дойти, — прохрипел он, — топливо заканчивается, ровно, как и запасы харчей. Придется искать новое место стоянки.»

Запасы харчей представляли собой остатки концентрата, и никак не напоминали нордсвильские разносолы, однако невзыскательного капитана не тревожило скучное однообразие. Он, казалось, и вовсе был равнодушен к пище. За все время хода Женька ни разу не видел, чтобы его попутчик чем-то питался, спал, или как-то проявлял бытовую активность. Он вообще не покидал рубку, вызывая у хозяйственного и аккуратного Женьки множество вопросов.

«Кто вы такой? — снова не выдержал Женька, поднявшись как-то к капитану. — вы же не нордсвилец, так?»

«Так, — сразу же согласился капитан, — разумеется, я не нордсвилец. Мне показалось, ты сразу это понял.»

«Тогда кто ты?»

«Ох, Женька… — невесело рассмеялся капитан, а Женькино сердце пропустило удар, — ты всегда был чрезмерно наблюдательным. Теряешь хватку, приятель.»

Капитан немного помолчал, а потом продолжил, не отрываясь от созерцания бурлящих волн за бортом.

«В тот вечер, когда я выкинул тебя из охотничьей сторожки, опасаясь за свою несдержанность, я внезапно понял, что совершил непростительную ошибку. Я спасал тебя от своей внутренней звериной сущности, тут же подвергая другой опасности. Я совершенно забыл про голодные волчьи стаи, рыскающие по лесу. Я хотел тебя остановить, но тварь, захватившая мое сознание, позволила мне только издать угрожающий рев. Ты ожидаемо сбежал, а мне ничего не оставалось делать, как рвануть за тобой следом. Я не собирался тебя жрать, разумеется. Я хотел в случае необходимости защитить тебя от нападок серых хищников. И нет, они не разорвали меня, как ты понимаешь. Они почти совсем не причинили мне вред, наградив только весьма болезненной царапиной, укусив за ногу. Разорвав их вожака, я решил скрыться с глаз, внушив тебе мысль о своей гибели. Мне нужно было усыпить бдительность нордсвильцев и беспрепятственно покинуть город. Я преступник, Женя. Мои прегрешения огромны, и вряд ли я когда-нибудь сумею отмолить себе прощение. Чтобы обзавестись одеждой, я загрыз местного жителя, неосторожно попавшегося мне на пути. Очевидно горожане списали его гибель на проделки серых стай, но мне до сих пор сняться его глаза, Женька. Моя внутренняя тварь тогда притихла, возвратив мне рассудок, но тем серьезнее мой грех. Я отрастил себе бороду, нарядился в украденный костюм и принял облик благообразного горожанина. Правда я не рискнул появляться в многолюдных местах, ограничивая ареал обитания берегом моря. Я знал, что однажды ты тоже появишься там, в надежде сбежать. Ты раньше делился со мной планами, и мне нужно было только набраться терпения и дождаться тебя. Вот в целом вся история, Женька. Я все еще чудовище, и не гарантирую мирной покладистости на длительное время.»

«Ты поправишься, — машинально проговорил Женька, пытаясь осознать услышанное, — обязательно.»

Глава 21.