Лекарь (СИ)

«Где же Прохор Степанович? — игриво поинтересовался он, — ну, признавайтесь, где же он может быть в столь ранний час?»

Дергачев на всякий случай заглянул в комнатку и обнаружил полное отсутствие там дикой твари. Даже сопливые следы на полу волшебным образом куда-то исчезли.

«Могу предположить, — размеренно завел Женька, отчаянно придумывая правдоподобную причину, — что Прохор пошел прогуляться. Да, именно так. Он часто совершает ранние прогулки по острову и возвращается ближе к обеду. Он, знаете ли, ученый и не любит, чтобы в его научные размышления вмешивались посторонние»

Захара вполне устроила такая версия, и он кивнул кому-то, приглашая подойти.

«Мы с коллегами приехали за установкой, — объяснил он присутствие дюжины незнакомцев, — сегодня мы свернем нашу деятельность, а позже вернемся за вами, друзья! Пора возвращаться на большую землю!»

Добры молодцы резво просочились внутрь домика и так же стремительно вернулись назад, утаскивая громоздкие коробки на катер. Пока они занимались погрузкой, Женька молился про себя о чрезмерной занятости Захара, о катастрофической нехватке времени на долгие прогулки по острову, о скорейшем сваливании дружной команды с ледяного острова. Молитвы были услышаны, и благостно настроенный Захар в который раз озвучил свои поздравления и направился к катеру.

«Возможно, где-то и остались единичные особи, но массовые облавы и слаженная работа групп реагирования не оставит им ни малейшего шанса! — объявил он, отчаливая от берега.

Когда суета улеглась, а катер скрылся за горизонтом, Женька обессиленно рухнул на землю, и обхватив руками голову, негромко застонал. То, что поведал ему Захар, можно было принять на веру. У Тихона нет шансов, и эти несколько дней до очередного визита катера, всего лишь отсрочка.

Тварь не появлялась, и вызывала этим у Женьки оправданное беспокойство. Остров был не слишком велик, и, учитывая зимнее время, совершенно лишен всякой буйной зелени. При внимательном осмотре любой желающий мог без труда отыскать не только внушительных размеров тварь, но и обычного некрупного человека. Однако, сколько бы Женька не вглядывался в прозрачные очертания посадок, следов твари не обнаруживал.

Тварь вернулась ближе к обеду, ровно в то время, которое Женька обозначил любопытному Захару.

«Уииий,» — расслышал за спиной Женька и обернувшись, воткнулся взглядом в знакомое уродливое тело, переминавшееся с ноги на ногу в паре шагов.

«Где ты был? — потерянно пробормотал Женька, помня о повторном визите Захара, — тварей больше нет, а те, что остались, безжалостно уничтожаются.»

Тварь кивнула, соглашаясь и снова заурчала, протягивая к Женьке когтистые лапы.

«Хватит, Тихон, — устало выдохнул Женька, — придумай лучше, как нам спастись с острова, не имея лодки, одежды, еды. Как выбраться в условиях ледяного ветра, и не попасть под раздачу? Тихон, Захар считает тебя самым умным из всех ученых современности. Придумай что-нибудь. У тебя есть пара дней.»

Глава 15.

В свое предыдущее воплощение я был лишен возможности по достоинству оценить всю степень уродства моего обновленного облика, поскольку вместе с привычной привлекательностью во мне растворилось умение анализировать и наблюдать. Тогда снисходительная природа оставила в мое распоряжение самые низменные инстинкты и этим, вероятно, спасла меня от полного помешательства. Мое второе преображение позволило мне в полной мере насладиться ситуацией и впасть в безграничное отчаяние. Мой рассудок, аналитические способности, моя память и научные знания остались при мне, я лишился только привычного облика и дара человеческой речи. Кроме явных социальных проблем и бытовых неудобств, мое спонтанное обращение рождало еще одну, саму главную тревогу. Облик твари мог вызвать у Женьки самые разные реакции и стремления, вплоть до желания моего физического уничтожения, поэтому моей первостепенной задачей становилось налаживание дружеских контактов. С этим выходили сложности. Настороженный Дергачев никак не желал мириться со страшным соседом и при первой же возможности сбегал на ледяной ветер, бродя по берегу до самой темноты. Когда это случилось в первый раз после моего обращения, я искренне думал, что уже к следующему утру на острове соберутся все желающие поглазеть на последнего представителя всемирного зла, после чего дружно его уничтожат. От страха я совсем перестал соображать, и даже понимание полной невозможности осуществить данные планы не мешало мне с тревогой прислушиваться к шуму за окном. Женька вернулся один, и я, пользуясь случаем, решил продемонстрировать ему высшую степень дружелюбия. От моих стараний Женька напрягся еще больше, однако открыто тревогу не продемонстрировал и даже попытался сделать вид, что не произошло ничего, выходящего за рамки. Дергачев был прав, мало эмоциональный я редко проявлял участие и расположение, будучи человеком, поэтому мои неловкие потуги сделать это в образе твари, неизменно пугали и настораживали.