Лекарь (СИ)

Около тридцати лет назад, когда никто и подумать не мог, какая напасть обрушится на человечество, мальчик Женя Бурмистров вступил во взрослую жизнь. Его законное пребывание в муниципальном интернате подошло к концу, и ему отныне предстояло самостоятельно пробивать себе дорогу в жестоком мире. Ему не повезло с самого начала. Он не был сиротой в прямом смысле этого слова, его мать была жива и здорова, поэтому отдельного жилья Женя от государства так и не дождался. Рассматривая варианты решения возникшей проблемы, Женя ввязался в некую аферу, вполне законную, но имеющую последствия. Он женился. Его избранница оказалась дочкой майора полиции и была избалована вниманием ухажеров. Однако толстяк Женька почему-то оказался первым в списке претендентов и вскоре счастливо обживал новую территорию. Супруга любила его, или делала вид, во всяком случае их семейная жизнь ничем не омрачалась. Кроме тех весьма частых случаев, когда высокопоставленный тесть наведывался к молодым в гости. Папенька был не воздержан в высказываниях и постоянно давал понять Женьке, что тот не слишком подходящая партия для его утонченной дочурки. Женька терпел, улыбался, сглаживал углы, но однажды его ангельское терпение дало трещину. Во время очередного папенькиного визита, Женька в бешенстве сжал кулаки, реагируя на очередную издевку подвыпившего майора. Нет, он не распускал руки. И даже пальцем не притронулся к тестю. Однако тот, неловко схватившись руками за горло, некоторое время покривлялся, задыхаясь, после чего тяжело рухнул к ногам обалдевшей дочурки. Та ничего не поняла, подняла крик и дальше начались все те скучные процедуры, которые можно опустить за ненадобностью. Одно можно упомянуть. По результатам необходимых процедур, медики пришли к выводу, что без постороннего вмешательства не обошлось. Майор был задушен, а единственным подозреваемым становился Бурмистров. Его супруга обила все пороги, доказывая непричастность Жени к жестокому продуманному убийству представителя власти и закона. Так звучало обвинение, а учитывая печальную биографию полусироты и откровенную нелюбовь к нему убиенного, Женькины шансы отделаться легким испугом были крайне малы.

Однако везде есть добрые люди, нашлись они и в отделении, где некогда трудился майор. Женьке предложили выбор — либо мотать срок, либо бить в барабан. Тюрьма пугала Женьку до дрожи, и он выбрал второе предложение. Долгие тридцать лет господин Бурмистров отрабатывает свою свободу, сдавая всех и вся, отчаянно жалея, что однажды вообще родился на свет. Любящая супруга оставила милого, и с тех пор Евгений Тихонович коротает вечера в одиночестве. Последним заданием Бурмистрова стал поиск и обязательная сдача особо опасного преступника и рецидивиста, поправшего все человеческие законы, Моськина Прохора Степановича. Евгению Тихоновичу не пожалели красок, расписывая прегрешения господина Моськина, но важные и значимые не учли одной особенности своего коллеги. Точнее, они о ней попросту не знали. Бурмистров умел читать мысли. Он видел людей насквозь и уже при первой встрече с преступным элементом знал про него все то, о чем сам Моськин предпочитал молчать. Именно поэтому Бурмистров так настоятельно рекомендовал своим постояльцам не покидать его скромного жилища и не афишировать своего присутствия. Он хотел усыпить бдительность силовиков и при благоприятном стечении обстоятельств отправить Моськина за пределы города. О существовании «опасного» господина Евгений Тихонович знал уже тогда, когда непосредственный Дергачев попытался спасти неуклюжего деда от нападок дикой твари. При желании он мог в первый же день привычно настучать любому из бойцов охраны, однако он предпочел помочь, почти насильно удерживая своих постояльцев от неминуемого ареста. В целом все, Женя. Дед не виноват, что не успел воплотить задумку. За его квартирой уже было организовано наблюдение, и арест квартирантов был делом времени. Бурмистров сумел ускрестись только благодаря прежним заслугам.»

Тихон замолчал, а Женька не находил слов, во все глаза пялясь на толстяка Евгения Тихоновича Бурмистрова, прожившего такую нелепую скучную жизнь.

«Прости меня, Женя,» — пробормотал Дергачев, а дед неожиданно по-доброму заулыбался.

«Я не держу зла на тебя, Женька. И ни на кого не держу. Так уж сложилось. А моя мать умерла до того, как моя жизнь покатилась под откос. Выходит, она и не узнала, какую блестящую карьеру состряпал ее сын.»

«Прости меня, Женя — снова повторил Дергачев, — и Варвару тоже прости. Она всегда была дурой, с этим ничего не поделаешь.»

«Уходите из этого города, — прошамкал дед, возвращая себе привычный облик, — диких тварей, тех, что создал безумный ученый, больше нет. А остальные тоже исчезнут со временем. Всему свое время.»

Бурмистров что-то невнятно забормотал, подталкивая к порогу поздних гостей. Тихон коротко кивнул старцу и вытолкал за дверь совершенно обалдевшего Женьку.

«Как ты узнал про все это? Ни за что не поверю, что дед сам рассказал тебе все это.» — повторял Женька, торопливо скатываясь по ступенькам.