Легкий привкус измены

Где она ей научилась? Дома? Вряд ли. Он тайком навел справки: семья как семья, отец инженер на заводе, мать - врач в стоматологической поликлинике. Он даже отважился посетить ее: давно пора было запломбировать зуб, пятый нижний справа, все никак не мог собраться, а тут как раз был повод приглядеться к мамаше, чтобы знать, чего от нее ждать. Но не узнал. Не понял. С виду обычное, хотя и приятное лицо: темные волосы, нос с заметной горбинкой, зеленые глаза, мелкие-мелкие веснушки вокруг глаз. Один зуб передний подпорчен, темная эмаль, что немного удивило - врачу, исцелися сам... Стоматолог все-таки...

Очень немногословная женщина - если не считать раз двадцать повторенного "Сплюньте", вряд ли произнесла больше десятка слов. Работала, впрочем, хорошо, починила сразу три зуба справа, а он даже не почувствовал, был уверен, что так долго возится с одним. Обрадовался - и тут же пожалел, что повода прийти еще раз не будет. Но она, узнав, что он преподает в той самой школе, так легко, так простодушно заговорила о дочери, что он сразу понял: не опасна... То есть не хитра, не двоедушна. Нормальный, естественный человек. Убить может в порыве гнева, но в игры играть... вряд ли.

А фигура у нее очень даже ничего, подумал вдруг, уже выходя из кабинета, и лицо интересное, несмотря на зуб, вот бы мне с ней, не с дочкой - на сколько лет она меня старше? Лет на восемь от силы... Самое что ни на есть то!

С отцом оказалось еще проще: подождал у заводской проходной, поехал за ним следом - у того был "Москвич-408", на четвертом или пятом перекрестке заглох мотор, Виктор остановился, предложил помощь и помог - слава богу, в моторах разбирается с шестого класса. Папаша предложил выпить пива в гараже, где и обнажил свою простую рабоче-крестьянскую сущность: оказался от сохи, с женой познакомился, когда служил в армии, приехал за ней сюда, она заставила кончить вечерний, болеет за "Спартак", пиво предпочитает водке, а водку - вину...

Но от кого же тогда эта хитрость, эти лисьи повадки, это подкрадывание исподтишка? И молча, молча, не говоря ни слова... Подкрадется сзади, встанет и стоит, ждет, пока обернется. И не близко стоит, не так, чтобы кто-то со стороны мог заподозрить, а на приличном расстоянии. И не смотрит на него. Глядит себе будто бы в окно. Или на дверь кабинета - подругу ждет. А сама искоса, боковым зрением. И как только он обернется, увидит ее, тут же уходит. Тут же. Ни секунды не ждет. Чтобы сразу понял, что не просто стояла, а нарочно ждала. Дождалась и ушла. До следующего раза. До следующего звонка. До следующей перемены.

Шесть уроков, пять перемен. Шесть дней в неделю. Тридцать взглядов, тридцать демонстративных уходов. Нет, тридцать не получалось, были пропуски но пропуски действовали как неожиданные, вроде бы неуместные, сбивающие с ритма, однако хорошо продуманные паузы в современной музыке. Обернешься, заранее зная, что она стоит у окна, а ее нет. И вместо облегчения - двойной удар. Потому что ждешь, готовишься ее увидеть, собираешься с силами, а когда не видишь - силы не исчезают бесследно, а в полном соответствии с законом сохранения энергии обрушиваются на тебя самого. Он даже пробовал найти закономерность в этих пропусках, ставил крестики в специально расчерченном листочке, но не нашел и бросил, устыдившись, - может, она и прирожденный психолог, но не электронно-счетная машина.

Когда вернулся в кабинет после перемены, брошенного в корзину листочка не было. Уборщица? Но почему только одну корзину? Она? С нее станется раздобыть ключи от кабинета. Но ведь это уже чистой воды шизофрения!

Между тем, сложенный мальчишеской рукой, летел из соседнего окна бумажный голубь, подставляя сентябрьскому солнцу белые крылья в черных закорючках и крестиках...