Легенды о доне Хуане (Жуане). Дон Жуан на сцене

 Как дикий зверь,

 Был фактами обложен.

 Жуан жалел,

 Что шаг излишне скор,

 Что не длинен служебный коридор,

 А то бы шёл и шёл до дальней дали,

 Вдыхая тонкий аромат духов,

 Когда легко, как бабочки лугов,

 Девчата в мини-юбочках порхали,

 Осуществляя связь между пороком...

 Простите,

 Между дьяволом и богом.

 Стажёр-очкарь,

 Надежда института,

 Свои психологические путы

 Сплёл заново и переплёл аркан.

 С улыбкою далекого значенья

 По имени назвал без усеченья:

 — Входите и садитесь, Дон-Жуан!.. —

 Жуан вначале несколько опешил,

 Но общий добрый тон

 Его утешил.

 Ещё сказал стажёр,

 Но без улыбки:

 — Вас в карцер посадили по ошибке,

 Вы не картёжник, согласитесь — нет,

 У вас другие страсти и призванья... —

 Стажёр ошеломлял Жуана знаньем,

 Внушал, что на событья пролит свет,

 Что обнаружены меж ними связи,

 Что нечто есть

 Особое в запасе...

 — А вы обманщик! —

 И взмахнул арканом. —

 В тот мрачный вечер

 Не были вы пьяным,

 Что, кстати, усугубило б вину,

 А если вы в тот вечер трезвым были,

 Тогда зачем себя оговорили? —

 И повертел записочку одну.

 Жуан упал бы, если бы не крепко

 Привинченная к полу табуретка.

 — Тут анонимка. Видели?

 — Да, видел.

 — В ней про обиду; кто же вас обидел?

 — Безделица!

 — Безделкам счет иной,

 Для следствия безделиц не бывает,

 А главное, и время совпадает...

 Нет, вам пооткровенней бы со мной! —

 Жуан и сам дорос за время это

 До полной откровенности поэта.

 — Ну, хорошо! —

 Заговорил он чётко. —

 Моей обиде не страшна решетка.

 В любви я самолюбья не скрывал,

 Но женщина, как ни дурна собою,

 В моих глазах не может быть плохою,

 Коль я её хоть раз поцеловал.

 Прошу учесть, что ни к добру, ни к худу

 Имён я женских

 Называть не буду.

 История любви,

 Почти былинной,

 Стажёру показалась длинной-длинной,

 Но страстную не прерывал он речь,

 В душе благословляя случай этот,

 Родивший, как он думал, новый метод:

 Сначала удлинить, потом отсечь.

 Жуан, казалось, нёс

 И всё заметней

 Какие-то мистические бредни.

 Стажёр всё слушал,

 А когда дослушал,

 Ещё одну ошибку обнаружил:

 “Что отпустил Вадима, это срам!”

 Боясь огласки,

 Тот, как мать велела

 Не возбуждать против Жуана дела,

 Спеша уехать, показал, что сам

 В случайной драке, будучи не старым,

 Ответил на удар

 Своим ударом.

 Суд близился.

 Ни при какой беде

 Я прежде не участвовал в суде,

 Хоть равнодушных и судил стихами,

 Оспаривал трусливый тезис их:

 Мол, не корите никогда других,

 Да некоримы будете и сами.

 Мне, осуждавшему ненарочито,

 На этот раз

 Милей была защита.

 Должно быть, потому

 В момент потребный,

 Когда назначен был процесс судебный,

 Определён и день, и время дня,

 Когда об этом цех предупредили,

 На цеховом собранье утвердили

 Общественным защитником меня.

 Все знали, что годами, а не днями

 Мы были закадычными друзьями.

 О, Русские Слова,

 В них свет и тьма,

 Их родила История сама,

 Доверила с конями русским людям,

 Чтобы во многих смыслах не блуждать:

 Как, например, “судить” и “рассуждать”,

 И “рассудить”...

 Да мы всё время судим!

 Но слово “суд” при всяком разговоре

 Уже томит предощущеньем горя.

 Лишь только я ступил

 В судейский зал,

 Так силу слова этого познал.

 Жуан сидел в особой загородке,

 А около стояли с двух сторон

 Два стража, представляющих закон,

 Хоть вид его был виновато кроткий.

 На перегляд, возникший между нами,

 Глаза прикрыл он

 И развёл руками.

 Он ждал кого-то,

 Улыбнулся нервно,

 Когда явилась Марфа Тимофевна.

 — Жуан, родной мой! — и не без вины

 К нему метнулась всей телесной мощью.

 — Гражданка, не положено!

 — Я — тёща!

 — Доставлен не на тёщины блины. —

 И Марфа Тимофевна, не переча,

 Перед законом

 Опустила плечи.

 Зал заполняли.

 Глядя напряжённо,

 Переговаривались приглушённо,

 Вздыхали, как вздыхали бы кругом

 Перед началом скорбной панихиды.

 Возникло личико Аделаиды,

 Ушко мелькнуло нежным крендельком.

 Зато у той, что больше виновата,

 Не приходить на суд

 Хватило такта.

 Судейский стол

 Стоял на возвышенье,

 Подчеркивая как бы отрешенье

 От суеты людского бытия.

 К нему, своей обыденностью сходных,

 Взошли два заседателя народных

 И волевая женщина-судья,

 В глазах которой и в суде не тухли

 Живые огоньки

 Домашней кухни.

 Над судьями

 В готическом разрезе

 Голов превыше были спинки кресел,

 Взлетавшие к Российскому гербу,

 Наглядно утверждавшему серпасто,

 Что именем страны и государства

 Они вершат Жуанову судьбу.

 Здесь вопреки пословице известной

 Любого человека

 Красит место.

 При уточненье имени Жуана

 Раздался смех уже не в стиле жанра.

 Хосе Мария Кармен дель Дайман

 Тенорио Франциско де Перейро

 Де лос Кондатос Риос дель Виейро

 Кастильо Гранде Педро дон Жуан.

 Но зала смех

 Мой друг, лишенный чванства,

 Отнёс на счёт

 Испанского дворянства.

 С глазами

 Поумневшими в раздумье,

 Стоял он в том же праздничном костюме,

 Что и во время драки был на нём.

 Вот странность, о которой я не ведал:

 Суду и прочим он отвода не дал,

 Но вздул ноздрю при имени моём.

 Заминка от суда не ускользнула,

 Она меня, признаться, резанула.

 Почти спокойный,

 Пока шёл допрос,

 Он отвечал, казалось бы, всерьёз,

 А выглядел насмешником бодливым.

 Ответы для людей со стороны,

 Наверно, были очень уж странны.

 Когда спросили, был ли он судимым,

 С иронией ответил остряка:

 — Всю жизнь.

 — А поточнее?

 — Все века.

 Мой подзащитный

 Разрушал, как мог,

 Защиту, заготовленную впрок.

 Уже в тюрьме подученный законам,

 Немалую сумятицу он внёс