Легендарный финал 1972 года. СССР и США

В 1974 году наша сборная поехала на чемпионат мира в Пуэрто-Рико в значительно ослабленном составе. Тем не менее Кондрашин и этот чемпионат выиграл – потому что годы, проведенные в качестве главного тренера «Спартака», научили его очень экономно использовать имеющиеся резервы и правильно использовать сильные стороны игроков. Именно поэтому в авторском почерке Кондрашина были микроскопические замены: он мог выпустить игрока на одну атаку. Игрок отметился, в этой атаке забил или сделал то, что требовал от него Кондрашин, и тут же заменялся обратно. Потом другой игрок тоже выходил на одну атаку – уже отзащищаться. И только такие универсалы, как Александр Белов, Андрей Макеев или Юрий Павлов, оставались на площадке на длительные игровые отрезки. Это тоже разработка Кондрашина: больше никто так в истории баскетбола не поступал. Но так был натренирован «Спартак» – и так играла сборная на чемпионате мира – 1974.

Я надеюсь, что по общему фону и по подборке приведенных фактов вы поняли, что я отношусь к Владимиру Петровичу не только с огромным уважением, но и с восхищением гением этого тренера. Мне приятно писать, что Владимир Петрович относился ко мне с вниманием и, я бы сказал, с заботой, пусть даже с моим папой дружбы у них, двух конкурентов, не завязалось. Еще когда я играл за дубль ЦСКА, Кондрашин подошел ко мне и попытался вместе со мной проанализировать, что у меня в игре против дубля ленинградского «Спартака» получилось, а что – нет. Может, он сделал это в память о том, что моя мама и его жена когда-то вместе играли за сборную Ленинграда по баскетболу и дружили. Мне тот совет Кондрашина очень помог, и подобные советы он давал мне не один и не два раза.

Я обязательно должен рассказать еще одну историю. На Спартакиаде народов СССР в Киеве в 1985 году я был главным тренером сборной России, а главным тренером сборной Ленинграда являлся Александр Большаков. Кондрашин не поленился и приехал в Киев посмотреть на юниоров. Сборные РСФСР и Ленинграда играли в одной подгруппе, матч против ленинградцев был для моей команды пятым по счету. Играли мы в киевском Дворце спорта – правда, при полупустых трибунах. Мне удалось навязать тактику, которая была неудобна для ленинградской команды. Играли два периода по 20 минут, и по итогам первой половины мы вели очков 6–8. В перерыве Владимир Петрович зашел в раздевалку (я это видел своими глазами) и провел собрание вместо Большакова. А на вторую половину Кондрашин и вовсе занял место Большакова на скамейке.

И вот тут я почувствовал, что такое – играть в тренерские шахматы с человеком, который тебя превосходит на голову… Ту игру мы проиграли в дополнительной пятиминутке, но это не мою команду победила команда соперника – это меня победил Владимир Кондрашин. Это тренер, чей богатейший опыт и тонкость понимания нюансов баскетбола в решающие моменты подсказывали ему самое оптимальное решение, а мне – нет. Опыт и тонкость ощущений Кондрашина оказались важнее моего знания теории. Гениальный тренер.

Когда я уже стал комментатором, то от своих питерских друзей узнал о самом ценном комплименте, автором которого был именно Кондрашин: он сказал, что если баскетбол комментирую не я, то он просто выключал звук. А вот меня слушал.

В то время я в основном комментировал матчи НБА. И вот в очередной приезд в Санкт-Петербург мы с женой Ларисой пошли на матч, где с кем-то играл местный «Спартак». Владимир Петрович тогда тренером уже не работал, но тоже пришел в зал посмотреть, как играет команда. Мы с ним столкнулись то ли в перерыве, то ли сразу после матча. Я поздоровался, а он говорит: «У меня есть несколько слов для тебя». Отвечаю: «Слушаю вас, Владимир Петрович». И он мне начал говорить о Чарлзе Баркли и объяснять: у Баркли двойное дно. Есть клоуничанье на площадке, чем он привлекает к себе болельщиков, а есть высочайшая культура игры в баскетбол.

«Ты не замечаешь, что он трудится больше всех товарищей по команде: он успевает в защиту, лучше всех борется на щите, поддерживает каждый быстрый прорыв, да к тому же самый результативный игрок своей команды, – объясняет мне Кондрашин. – Ты можешь себе представить, какие энергетические затраты у Баркли в каждом матче, если он играет по 40 минут из 48?». Я согласился, что как-то не думал об этом. И Кондрашин еще раз заключил, что поступки Баркли для судей и болельщиков – это одно, а его игра в баскетбол – совсем другое.

Я с огромным уважением отношусь к Владимиру Петровичу. Я вырос в тренерской семье и отдаю себе отчет, что означает быть отличным тренером, быть лидером для команды, где не твои ровесники, а люди, которые годятся тебе в дети, а в последние годы карьеры – и во внуки. Эта конфликтность поколений сказывается на работе тренера, и тем не менее Кондрашин умел находить общий язык с игроками разного возраста. Каждое поколение, прошедшее через его руки, он учил – и даже сейчас, спустя столько лет после ухода Кондрашина, питерская баскетбольная школа дает плоды.