Легенда о гетмане. Том II

Подкручивая ус, польный гетман с удовлетворением наблюдал за развернувшимся перед валами сражением. Хоругви Чарнецкого, как он и рассчитывал, без особого труда отбросили нападавших от лагеря, а затем, рассыпавшись по двое-трое начали гоняться по всему обширному полю за спасающимися от них татарами.

— Так их, пся крев, так их лайдаков, травите их, как зайцев! — кричал он с валов, подбадривая своих всадников.

Увлеченный этим зрелищем, Калиновский даже не уловил момента, когда вдруг из тумана, словно огромная черная туча саранчи, вынырнуло все двадцатитысячное войско Карачи-мурзы. Появление такого колоссального количества татарской конницы, о которой он не имел никаких сведений, заставило польного гетмана немедленно спуститься с валов и заняться организацией обороны лагеря.

Панцирные и казацкие хоругви польного гетмана в мгновение ока из охотников превратились в жертв и, пустив коней в карьер, устремились к спасительному лагерю. Но уйти от конного татарина не так просто, поэтому часть убегающих поляков погибла от метко выпущенных стрел, а других просто захлестнули волосяные татарские арканы. Несмотря на значительные потери в их рядах, польским хоругвям все же удалось доскакать к валам, и уже под зашитой изрыгающих шквал огня и картечи орудий укрыться в своем лагере. Искусный в военном деле Карачи-мурза немедленно отвел своих татар на безопасное расстояние от валов, однако окружил польский лагерь со всех сторон. Вот когда Калиновскому пришлось пожалеть о том, что у него такой растянутый лагерь, так как эффективную его оборону на всех направлениях организовать было невозможно, а сузить не хватало времени.

Ситуация стала критической, когда на следующий день, 2 июня, сюда подтянулось и все казацкое войско. Не теряя времени, Богун, Дорошенко, Носач, Глух и другие полковники, окружив польский лагерь плотным кольцом со всех сторон, пошли на штурм. Двадцатипятитысячный казацкий корпус состоял из опытных, закаленных в сражениях воинов, прошедших Желтые Воды, Корсунь, Збараж и Берестечко. Это были ратные мастера, профессионалы боя, та самая запорожская пехота, которая, создавалась в огне сражений и теперь с успехом могла противостоять даже коронным панцирным хоругвям. Спустя несколько минут казаки уже оказались на валах и ворвались в лагерь. Немецкие наемники, выстроенные в каре, героически сопротивлялись, отражая атаки копьями и ружейным огнем, но в это время обозная челядь из числа русского населения, подожгла сено и солому, заготовленные для коней. В лагере поднялась паника, чем воспользовались казаки, усилив натиск на немецкую пехоту.

Видя, что сломить сопротивление наемников не удается, Богун приказал установить на валах артиллерию. Шквал ядер и картечи обрушился на немцев, выкашивая их ряды, как траву на лугу. Когда те под натиском превосходящего их числом противника и орудийного огня стали отходить, Карачи — мурза на помощь казакам бросил татар, которые, ворвавшись в лагерь, создали еще большую панику среди поляков. Началась резня.

Часть жолнеров стала кричать о необходимости выдать Калиновского и сберечь тем самым свои жизни. В лагере едва не возник бунт, но в это время собственные кавалерийские хоругви польного гетмана во главе с Самуилом Калиновским попытались прорваться через плотную массу окруживших их татар и казаков и вырваться в поле, однако этот маневр им не удался. Встреченные артиллерийским огнем и натиском пехотинцеа, а также конницей Дорошенко, которую Богун держал в резерве, а сейчас бросил в бой, они почти все были уничтожены.

Дольше всех сопротивлялся сам Калиновский, собрав вокруг себя пехотные хоругви, но вскоре под натиском казаков и татар был выбит с занимаемой им позиции. Иван Богун, прорвавшись прямо к польному гетману на сером в яблоках Урагане, зарубил своего давнего врага ударом сабли. Узнав о гибели своего предводителя, оставшиеся в живых поляки побросали оружие, но казаки и татары никого из них не оставили в живых. От всего польского войска чудом уцелели лишь горстка поляков, в том числе и Стефан Чарнецкий, который получив ранение, сумел спрятаться в копне сена и дождаться ухода своих заклятых врагов.