Легенда о двенадцати ковчегах

Спустя дней десять, а может, и более стражники обнаружили у ворот Киева несколько лошадей, груженных несметными сокровищами, а на одной из них — мертвое тело. В этом совершенно седом, с перекошенным лицом, истощенном воине поначалу даже никто не признал бывшего дружинника, храброго Велигора…

2

— Альберт Родионович, здравствуйте!

На кафедру ввалился невысокого роста человек с яйцеобразной головой и оттопыренными ушами, в больших круглых очках.

— Это я! — он улыбнулся широкой, до ушей, улыбкой. — Вы не забыли, что у нас сегодня встреча?

Бершинский поднял на него усталый взгляд и молча кивнул.

— Так я могу ее позвать? — поинтересовался яйцеголовый, поправляя свой слегка помятый клетчатый пиджак.

— А разве она уже здесь? — спохватился Бершинский.

— Ну да, мы ведь на одиннадцать договаривались.

— Так что же ты молчишь? Неудобно ведь даму в коридоре держать! — воскликнул профессор и побежал к своему рабочему месту надевать пиджак, висевший на спинке стула.

— Проси! — повелительным жестом пригласил он.

В помещение вошла высокая шатенка лет тридцати с яркими голубыми глазами. Взгляд этих необыкновенных глаз поразил Бершинского, он даже растерялся. Но, быстро взяв себя в руки, шагнул навстречу и слегка поклонился.

— Позвольте представиться, Альберт Родионович Бершинский.

— Очень приятно. — Женщина протянула ему руку.

Аккуратно постриженные волосы красиво обрамляли ее чуть продолговатое лицо. Она была одета в обтягивающий костюм стального цвета, от нее пахло грейпфрутом, и этот тонкий аромат мгновенно распространился по комнате, перебивая застарелый запах табака и кофе.

— Арина Леонидовна Еникеева, — представилась посетительница.

— Мне тоже очень приятно, Арина Леонидовна, — сказал профессор и, элегантно склонившись, поцеловал ее руку.

— Лучше, просто Арина. — Она слегка одернула руку, смутившись.

— Прошу вас, садитесь, — предложил Бершинский, придвигая к своему столу самый приличный стул.

— Ну-с, что вас к нам привело? — улыбнулся профессор, усаживаясь напротив.

Арина легким движением скинула с плеча довольно большую, не слишком похожую на дамскую, сумочку и с глухим стуком положила ее на стол перед Бершинским. Было ощущение, что эта сумочка весит не меньше десяти килограммов. И Бершинский почти не ошибся, потому что через мгновение Арина извлекла из сумочки сверток, в котором обнаружилась увесистая каменная плитка, и вопросительно посмотрела на профессора.

У того даже лоб вспотел от волнения. Дрожащими руками он придвинул к себе каменюку, нисколько не заботясь о стекле, которым был накрыт стол.

— Бог ты мой! Да ведь это какая-то карта! Откуда она у вас?

— Полгода назад я навещала свою бабушку. Она сказала, что это очень ценная вещь.

— И где же живет ваша бабушка? — завороженно глядя на скрижаль, спросил Пучков, уже успевший вырасти за спиной у Арины.

— Вы прямо как волк из «Красной шапочки», — усмехнулась женщина. — Бабушка живет… вернее, жила в Ольшанах, это в Беларуси. В общем, вернулась я домой и благополучно забыла про этот камень. Знаете ли, работа — я летчик-инструктор, работаю в аэроклубе. А через какое-то время он попался мне на глаза, такой странный, необычный. Ну, и я решила все-таки при случае расспросить бабушку о нем поподробнее. Месяц назад я вновь поехала в Ольшаны, а бабушка… умерла. Вот, собственно, и все.

Арина замолчала, наступила продолжительная пауза, которую прервал Пучков:

— Ну и что вы по этому поводу думаете, Альберт Родионович?

— Пока даже не знаю, — осторожно щупая обитые края, пробормотал тот. — А вам, Арина, бабушка больше ничего не говорила?

— Я, признаться, не очень вслушивалась. Бабушка уже совсем старенькая была и порой несла всякую бессмыслицу. Я помню только какие-то обрывки… Что-то про ковчеги, про Горынь-реку — это речка у нас такая недалеко протекает.

— Ну конечно! Горынь-река! Вы позволите мне на какое-то время оставить у себя этот камушек? Думаю, завтра после обеда я смогу дать вам исчерпывающий ответ, насколько ценна эта скрижаль.

— Можно спросить? — поджав губы, осведомилась Арина. — Под ковчегом может подразумеваться какой-нибудь клад?

— Ну, вообще-то ковчегами в древности именовали сундуки. Так что вполне возможно. А почему вы спрашиваете?

— Я же говорила, бабушка рассказывала про какой-то ковчег. А эта скрижаль, вы сами предположили, какая-то карта.

— Очень может быть. — Бершинский заметил во взгляде Арины некоторую напряженность и поспешил ее успокоить: — Но, уверяю вас, если мы придем к выводу, что за этим действительно может скрываться что-то особенное, без вашего участия, а тем более, без вашего ведома, никаких действий предпринимать не будем. Даю вам честное благородное слово.

— Хорошо, — сказала Арина, вставая. — Тогда — до завтра.

Бершинский поднялся проводить гостью. Она подошла к двери и еще раз скользнула взглядом по лежащей на столе скрижали.

— Во сколько?

— Давайте в три, — предложил профессор.

— Здесь?

Что-то подстегнуло Бершинского, он стоял, впившись взглядом в эту роскошную женщину, и неожиданно для самого себя предложил:

— А что вы скажете насчет ресторана? За углом, знаете?