Ледовый десант

— Химики только то и делали все два года войны, что пускали дым в глаза нам и немцам и проверяли, носишь ли ты, Терентий, противогаз с собой, — сказал тихо Колотуха.

Тягач за тягачом, машина за машиной сходили с понтонного моста на увлажненную дождем дорогу и направлялись к месту сосредоточения, к лесу, вблизи села Цыбли, откуда вскоре должны были двинуться на северо-восток, к пока что далекой Десне.

На месте сосредоточения артиллеристы капитана Зарубы выбрались из кузовов тракторов и автомашин. Заруба подошел к полковнику Сильченко. Подошла к нему и Маргарита Григорьевна в шинели, с санитарной сумкой на боку.

— Товарищ полковник! Разрешите мне поговорить с вашей женой! — обратился к Сильченко офицер из штаба корпуса.

— У вас не хватит времени, товарищ майор. Через несколько минут мы отправляемся по маршруту, — недовольно ответил Сильченко.

Майор в накинутой на плечи плащ-палатке хотел еще что-то сказать, но возле них остановился бронетранспортер, и из него вышел в сопровождении охраны и неотступного ординарца Мити генерал Ватутин.

— Это хозяйство Сильченко? — спросил командующий фронтом.

— Да! — ответил полковник, став по стойке «смирно». — Мои солдаты уже все на этом берегу… Разрешите обратиться к вам, товарищ генерал армии?

— Вы уже обращаетесь. Я слушаю.

— У меня есть мысль: хотя бы одним из моих полков осуществить не большую, а малую рокировку.

— Поясните.

— Надо свернуть к Днепру ниже Дарницы. Там Казачий остров…

— Там есть наши подразделения, но малочисленные, — ответил задумчиво Ватутин.

— С острова Казачий, когда уже начнутся бои на Лютежском плацдарме и в прорыв пойдут Тридцать восьмая и Третья танковая армии, надо высадить десант южнее Киева и перерезать шоссе Киев — Пирогов — Обухов. Немцы непременно станут перебрасывать подкрепления с Букринского плацдарма к Киеву, а кратчайшего пути у них уже не будет.

— Идея заслуживает внимания, — кивнул Ватутин. — Однако остров на глазах у немцев, по нему можно стрелять с правого берега даже из винтовок. Тяжело будет переправлять артиллерию.

— Ради всей битвы за Киев можно обойтись ротными минометами, пулеметами и противотанковыми ружьями. Их будут прикрывать несколько сотен автоматчиков и стрелков. Перережем шоссе, овладеем плацдармом — переправится и среднекалиберная артиллерия, — Сильченко помолчал. — Я хорошо знаю этот остров. Рыбачил там. На левом берегу местные жители помогут нам средствами переправы. Во всех случаях наше появление под самым Киевом в дни наступления Тридцать восьмой армии и Третьей танковой с Лютежского плацдарма должно дезориентировать немецкое командование.

— Но еще до наступления Тридцать восьмой армии вы можете намозолить немцам глаза своим пребыванием на острове.

— Это правильно, — согласился с мнением Ватутина Заруба. — Но ведь мы и дальше будем удерживать остров незначительными силами, которые находятся там сейчас. А тут в одну ночь внезапно, навально высадимся на правом берегу…

— На левом берегу напротив Киева у нас в наличии три полка из разных дивизий. Значит, надо образовать сводный отряд из этих полков, — тут же решил Ватутин. — Даю разрешение на вашу «малую рокировку»!.. Мне сообщили из штаба корпуса, что вы высказали недовольство тем, что в третий раз мы начинаем наступление на Букринском плацдарме. Говорили с раздражением, припомнили, что в прошлом году у вас уже было недоразумение со штабом дивизии, когда вам пришлось командовать полком, тем, что попал в железные клещи противника.

Сильченко улыбнулся.

— Недоразумение со штабом дивизии для меня закончилось с «плюсом» и «минусом». «Плюс» — я спас, вывел без потерь весь полк. «Минус» — за невыполнение приказа штаба дивизии меня понизили в звании. Но кто-то из высших командиров отстоял, хотя могло быть и хуже…

— Тем «кто-то» был я, — тихо, чуть ли не шепотом, произнес Ватутин, вспомнив конфликт командира полка Сильченко с командиром дивизии. — Тогда вы сказали генералу, что берете на себя ответственность за судьбу полка как командир и как коммунист. А это уже много значило. Если бы каждый из наших полковников, генералов и маршалов поступал вот так же, как вы, мы, уверен, не отступили бы от Изюма и Барвинкового до Волги и Кавказского хребта.

Ватутин пожал руку Сильченко и повернулся к группе солдат, которым старший сержант читал армейскую газету «За честь Родины».

— «…Давай нам десять на одного — всех побьем, повалим, в плен возьмем!.. Друзья! Помните о присяге, подчиняйтесь начальникам, боритесь храбро, и все падет перед вами!» Это слова Суворова! — пояснил старший сержант солдатам. — А вот что говорил запорожцам Максим Кривонос: «Нет других средств против этих неправд, издевательств, как только сломить врагов нашей силой и всех их уничтожить!» А вот что сказал Богдан Хмельницкий: «Я решил мстить не только за свою обиду, но и за попрание народа русского!» А народ про Хмельницкого так говорил: «Хмельницкий славно сказал, когда казаков в бой водил: «Гей, казаки! В бой идите, ворога под пень рубите!..»