Ледовый десант

— А генерал Сикорский? — недовольно спросил Паневский. — Генерал подписал в декабре сорок первого года советско-польскую декларацию о дружбе и взаимопомощи.

— Но в дальнейшем Сикорский проводил политику, враждебную Советскому Союзу. Хотел охранять Польшу в горах Ирана, а не воевать здесь, на немецком фронте, — сказал Микольский.

— Да. Недавно наше правительство разорвало дипломатические отношения с генералом Сикорским, и это использовали немцы в своей пропаганде.

— Есть факты, что поляки бегут из сел в города, а там их ловят фашисты и отправляют в Германию, — вмешался в разговор Андрей Стоколос.

— Конечно, есть такое, — согласился Паневский.

— Швабы хотят уничтожать украинские села руками поляков. Дескать, националисты атамана Тараса вас режут, так почему бы и вам не пустить кровь украинцам.

Стоколоса поддержал Микольский:

— Москва дает полякам первоклассное оружие. Неужели, ты, Станислав, думаешь, что нашу Польшу освободят англичане, а не Красная Армия, не Войско Польское, что формируется сейчас?

— Не хотим идти под руку Москвы! — отрезал Паневский.

— Эта рука вылечила меня от ран. Я лежал в партизанском госпитале, — Микольский начал раздеваться, чтобы высушить одежду. На его груди виднелось несколько шрамов. — Это след от немецкой гранаты. Одну я успел бросить обратно к фашистам, а другая… Вот видите — результат.

Стоколос достал из полевой сумки газету «Червоний штандарт» и листовку-призыв к польскому населению.

— Красная пропаганда! — махнул рукой Паневский.

Андрей передал газету и листовку солдатам. Те с интересом стали их читать.

Паневский сердито сжал губы.

Андрей добродушно улыбнулся:

— Ваши жолнеры, пан Паневский, должны знать, в какой обстановке им придется воевать.

— Что ж… — растерянно сказал Паневский. — Делегация ваша от солидной организации.

Воцарилось молчание. Андрей посмотрел на Микольского — ему помогали сушить одежду и сапоги польские солдаты.

«Молодец Микольский! — подумал Андрей. — Не теряй ни секунды, завоевывай симпатию…»

Видел все это и Паневский. С какой стати к нему пристал как репей этот советский капитан? Он уже было хотел подойти к Микольскому, окруженному группой солдат, как вдруг Стоколос сказал:

— Автомат у вас — ППШ, а не английский или немецкий. ППШ более надежный. Хотите, я дам к нему патронов? — Андрей постучал пальцами по висевшему на ремне подсумку с запасными дисками.

— Не откажусь. Кто же откажется от дефицита в немецком тылу, каким являются патроны к советским автоматам? Но это не значит, что я перейду на сторону штаба генералов Шаблия и Василя, — добавил Паневский.

— Дело ваше. Лишь бы вы стреляли в наших общих врагов — немецких фашистов, — сказал Андрей, снимая подсумок с патронами. — Таких патронов у нас миллионы штук.

Протянутая рука Паневского вдруг повисла в воздухе, задрожала. Стоколос подумал, что Паневский откажется от драгоценного подарка. Однако на него сейчас смотрели восемьдесят его солдат. Для многих из них советский ППШ — мечта. Паневский взял подсумок с патронами. В свое оправдание сказал:

— Порох не пахнет ни Москвой, ни Лондоном, ни Берлином…

Потом вздохнул: «Все! Конец моему независимому отряду. Каких-то полчаса общения Микольского с моими солдатами поселили в их души колебания, если не прямое желание перейти на сторону красных! Микольский… А еще был другом и на фронте в сентябре тридцать девятого года, и потом. Гм… «Рука Москвы» залечила ребра Микольскому, наградила орденом Красного Знамени. И послал нечистый на мою голову этих двух агитаторов! Матка боска! Спаси отряд…»

— Пан Паневский, — сказал Стоколос, — переходите к нам. Вместе пойдем и в Польшу бить швабов. Над своими людьми вы будете командиром. Это мы вам гарантируем. Микольского назначили командиром бригады польских партизан. Комбриг! Вдумайтесь в это!

— Так это он и набирает в свою бригаду людей? А еще другом был! Перешел к Советам…

— Независимо от того, пойдете вы с нами или нет, я о нашей встрече сообщу в Украинский партизанский штаб, — прервал Паневского Стоколос. — Скажу, что переговоры с вами будут вестись и дальше. В Москве сегодня же будут знать о вас.

Паневский задумался.

Жизнь… Она одна у всех, а смерть разная. У Микольского отец умер от истощения: такие были мизерные заработки во время кризиса. Паневскому легче: он учитель. За эти годы тысячи поляков, как перелетные птицы, подались в Соединенные Штаты, в Канаду, в Бельгию, Литву, Латвию. Паневский жил в одном небольшом городке с Микольским и знал, откуда у него появились такие крепкие мускулы. Он работал грузчиком на железной дороге. Чтобы не голодать, добровольцем пошел в армию на два года раньше призывного срока. Служил матросом. Закончил службу. А накануне войны и Микольского, и Паневского (обоих в чине унтер-офицера) взяли в армию. Война не заставила себя ждать. Горделивые польские генералы оказались беспомощными и перед немецкой стратегией, и перед высокой вооруженностью противника. Однако поляки на фронте проявляли мужество. Этого не забыть.