Ледокол «Ермак»

Многочисленное общество собралось на баке и мостике броненосца; кругом всюду разместились матросы, рабочие… Но вот отдаленный рев сирены дал знать, что „Ермак“ дал ход. „Ермак“ быстро приближался.

Подходя к Купеческим воротам, „Ермак“ сталь салютовать… Белые струйки дыма вылетали то с правого, то с левого борта. Тысячная толпа бежала по льду впереди и по бортам „Ермака“.

«Ермак» в гавани подходит к месту стоянки

Тут же рядом на извозчиках ехали встречавшие.

Но вот грянуло „ура!“ у форта Меньшиков. На „Ермаке“ отвечали тем же.

Весь могучий корпус победителя льда стал ясно виден. Его характерные обводы, покатые борта, приподнятый нос, вид его с высокими дымовыми трубами был, действительно, грандиозен.

На эскадренном броненосце „Пересвет“, который стоит у металлического крана, грянул встречный марш.

Но вот „Ермак“ все ближе и ближе. Движение его в массе сплошного льда было поразительно. Все мы знали, что лед на рейде доходить до 1 ¼ аршина толщины, и не верилось своим глазам, как шел „Ермак“, будто бы льду и не было. Незаметно было ни малейшего усилия. „Ермак“ шел с глухим треском, ломая лед и подбивая его под себя. Благодаря удивительно удачно рассчитанным обводам, особенно в носу, ясно было видно, как штевень легко врезался в лед, после чего масса льда покорно уходила под могучий корпус судна. Кругом не образовывалось трещин, и „Ермак“ шел, плотно прикасаясь бортами ко льду. У самого борта иногда показывались толстые льдины, но быстро прятались под корпус; за кормой оставался свободный канал, наполненный льдом, разбитым на многие куски могучими винтами „Ермака“. Сопровождавшая толпа, состоящая, по преимуществу, из матросов и солдат, бежала почти у самого борта. На палубе „Ермака“ находилось много офицеров, артиллерийских и морских, которые встретили его на рейде. Там находились и солдатики, вышедшие навстречу на лыжах. Вот „Ермак“ поравнялся с „Полтавой“, здесь грянуло „ура“ и встречный марш. Встречавшая толпа все более и более наэлектризовывалась. Я думаю, что мало кто в эту минуту отдавал себе ясный отчет о всей важности события, но все единодушно приветствовали новый блестящий факт завоевания человеческого ума и энергии над стихией. Все старались рассмотреть самого творца „Ермака“ С. О. Макарова и скоро увидели его высокую фигуру на верхнем мостике в штатском пальто; за ним был виден командир „Ермака“ капитан 2-го ранга Васильев и старший офицер лейтенант барон Ферзен[146].

Но вот „Ермак“ стал поворачиваться и, несмотря на свою большую длину, свободно вошел в Лесные ворота и пошел по левому борту броненосца „Полтава“. При проходе ледокола в воротах последовал новый взрыв всеобщего восторга и „ура“. Адмирал С. О. Макаров отвечал на приветствие.

В каждом из присутствующих невольно поднималось чувство гордости за нас, русских, что из нашей среды нашлись люди, не только способные делать теоретические выводы, но на деле доказать и подтвердить идеи, открывающие новые горизонты.

Многие скептически относились к „Ермаку“, многие не верили в его силу, несмотря на легкость, с которою он преодолевал ледяной покров. Вселяется убеждение, что какой бы толщины, конечно существующей, ни был бы лед, но он больше не будет прекращать торговли, не будет запирать Балтийский флот на 6 месяцев, и мы в Кронштадте будем так же близки к свободному морю, как и прочие государства.

Теперь нет времени перечислить все случаи практического применения „Ермака“, но мы только были свидетелями его победы и шлем свои пожелания счастливой и долгой работы „Ермаку“ на пользу родного флота и на славу его инициатору и тем, которые способствовали его осуществлению.

„Ермак“ уже не мечта, а совершившийся факт.

Пройдя по борту „Полтавы“, „Ермак“ ошвартовился у угольных складов. Все встречавшие его во главе с главным командиром вице-адмиралом Н. И. Казнаковым вскоре вошли на палубу „Ермака“ поздравить вице-адмирала С. О. Макарова с новым мирным завоеванием в области труда и науки.

На баке и юте „Ермака“ развеваются русские торговые флаги, но среди броненосцев и боевых судов Балтийского флота в наших Кронштадтских гаванях, кажется, и нам нужен в составе эскадры такой ключ под Андреевским крестом от зимних ставен окна Петрова, чтобы могли все 12 месяцев отсель грозить надменным соседям. Зрелище было поистине грандиозное, и все присутствующие на всю жизнь сохранят воспоминание».

Высокочтимый отец Иоанн Кронштадтский[147], столь сочувственно относящийся ко всякому доброму начинанию, еще осенью минувшего года благословил меня двумя образами, которые, при освящении ледокола в Ньюкастеле, были поставлены на свои места: один в салоне 1-го класса, другой в моей каюте. По прибытии ледокола в Кронштадт, отец Иоанн изъявил свое желание отслужить у нас молебен, который состоялся в воскресенье 7 (19) марта. На этом молебствии отец Иоанн прочел составленную им молитву, которую я привожу здесь ниже: