Ледокол

Советские генералы в своих мемуарах время от времени проговариваются о том, что перед ними ставились сугубо наступательные задачи. Генерал армии Кузьма Никитович Галицкий, говоря о концентрации советских войск в районе Августова, подчеркивал, что советское командование в возможность германского наступления не верило, что «характер боевой готовности войск не полностью отвечал создавшимся условиям, не учитывал в достаточной степени возможные действия немецко-фашистской армии» (Галицкий К. Н. Годы суровых испытаний. М.: Наука, 1973. С. 22).

Тот, кто в Советском Союзе не жил, тот, кто не имеет нашей закалки, кто казенным советским языком не владеет, этой фразы не поймет или поймет превратно. Перевожу. Из этой цитаты следует, что боевая готовность у советских войск была, да только не к той войне. Командиры готовили войска к боевым действиям, не принимая во внимания того, что противник может ударить первым.

И если советские фронты, направленные против Восточной Пруссии и Польши, готовились к наступлению, то фронты, сосредоточенные против Румынии, Болгарии, Венгрии и Чехословакии, и подавно должны были готовиться только к наступлению. Это не мое предположение. Советские генералы говорят то же самое.

Генерал-майор А. И. Михалёв прямо признает, что Южный и Юго-Западный фронты советское командование не планировало использовать для оборонительных или контрнаступательных действий: «Стратегические цели предполагалось достичь переходом войск фронтов в решительное наступление» (ВИЖ. 1986. № 5. С. 49).

Мы можем верить или не верить советским публикациям, но действия Красной Армии в первые дни войны лучше всего говорят о намерениях советских вождей и военачальников. Жуков координировал действия Южного и Юго-Западного фронтов, нацеленных на Румынию, Болгарию, Венгрию, Чехословакию. До 30 июня 1941 года Жуков настаивал на наступлении и требовал от командующих фронтами только наступления. И только в июле он и его соратники пришли к выводу, что крокодил, получивший почти смертельную рану, наступать не может.

Надо отдать должное советскому крокодилу: у него хватило сил отойти, залечить свою рану, не переставая отбиваться от противника, наносившего удары, набраться новых сил и дойти до Берлина. Но насколько далеко ушел бы советский крокодил, если бы не получил жестокого удара 22 июня 1941 года, если бы не были потеряны сотни самолетов и тысячи танков, если бы не германская, а Красная Армия нанесла первый удар?

Было ли у германской армии пространство для отступления? Были ли у нее неисчерпаемые людские ресурсы и время, чтобы восстановить свою армию после первого внезапного советского удара? Были ли у германских генералов оборонительные планы? На каждый из этих вопросов мы должны ответить отрицательно.

5

Из воспоминаний Адмирала Флота Советского Союза Кузнецова мы знаем, что после назначения Жукова начальником Генерального штаба была разработана «очень важная директива, нацеливающая командующих округов и флотов на Германию как на самого вероятного противника в будущей войне» (Кузнецов Н. Г. Накануне. С. 313). Три месяца директива находилась в Генеральном штабе и 6 мая 1941 года была передана в штабы приграничных военных округов на исполнение. Есть много указаний, что она была в тот же день получена штабами. Об этом, например, говорит Маршал Советского Союза Баграмян.

Советские маршалы часто упоминают об этой совершенно секретной директиве, но не цитируют ее. За полвека в печать из всей директивы просочилась одна лишь фраза: «Быть готовым по указанию Главного командования нанести стремительные удары для разгрома противника, перенесения боевых действий на его территорию и захвата важных рубежей» (Анфилов В. А. Бессмертный подвиг. С. 171).

Будь в той директиве хоть одно слово об обороне, советские маршалы и историки не преминули бы его процитировать. Но весь остальной текст директивы от 5 мая, очевидно, для цитирования никак не подходит. Советская цензура пропустила только одну фразу, но и она одна вполне раскрывает смысл всего так тщательно скрываемого документа.