Ледяной поцелуй страха

Гена не отреагировал, хоть оклик относился к нему. У кого-то из взрослых, кажется, школьной технички, однажды вырвалось это ужасное слово, его подхватили жестокие дети, и кличка срослась с ним, будто вторая кожа. Вначале он страдал, потом нападал в ответ с кулаками и обычно выходил из драк поверженным — и сил не хватало, и наваливались на него обычно целой гурьбой. Но тогда в этих драках Гена усвоил урок, который пригождался ему потом не раз в жизни: с тем, кто сильнее тебя, бороться надо не силой, а умом и хитростью. И когда он понял эту истину, перестал реагировать на обидное прозвище. Не то чтобы ему стало все равно, что там кричат ему вслед. Просто он стал отвечать другими способами. Случайно или нарочно потом у обидчиков случались всякие неприятности: портфель изнутри и все его содержимое оказывалось перепачканным канцелярским клеем, или тетради — изрисованные оскорбительными рисунками, или на стуле оказывалась вода. В тех мелких проделках Гена оттачивал свое мастерство мщения, собирал по каплям ненависть, сливая ее в один сосуд, чтобы в ключевой день ему хватило духу осуществить то, к чему он шел годами. Однажды он отомстит ненавистному и за побои, и за разорванное ухо, и за слезы того шестилетнего мальчика у прилавка с зажатой в кулаке монетой, и за эту обидную кличку. Отчим — вот корень зла. Признаться, иногда Геннадий даже опасался того, что отчим сдохнет раньше, и месть так и останется неудовлетворенной.