Ледяная синева

— Еще лучше… Значит, после нескольких неудачных попыток, он ликвидируется, а я даже не представляю, с какого боку к нему подступиться.

— Знаешь, Женя… Наверняка знаешь, — подал голос подполковник Штурм. — Просто не прокачал еще ситуацию полностью. А ларчик, я думаю, просто открывается.

— Поясни…

— Не о пароле думать надо, а отправителя высчитать. Скажи, командир, как много людей знает твой личный почтовый адрес? Я, к примеру, хоть мы уже черт знает сколько лет вместе, пользуюсь служебной. Качественно, бесплатно и лучшая защита от вирусов.

Мирский присел на стул и забарабанил пальцами по столешнице.

— Гм, а ведь ты прав, Тенгиз.

— Я знаю, бичо. А теперь, из числа тех немногих, выбери, кто сейчас может быть в Космосе.

Офицеры дружно хмыкнули и многозначительно переглянулись.

— Ион…

— Таки да, — подтвердил Штурм. — Осталось понять, что фон Виден считает для вас настолько ярким, что невозможно забыть?..

Тенгиз еще не закончил фразу, когда начал ухмыляться. Крапивин, не служивший с Мирским выжидательно посмотрел на полковника, который в отличие от зама поморщился, словно у него зуб заныл.

— Песня… — проворчал полковник. — Та, которой он изводил нас все три месяца дежурства на Шальной.

— Угу, — кивнул Тенгиз и не столько пропел, сколько произнес речитативом. — И снится нам не рокот космодрома. Не эта ледяная синева… А снится нам трава, трава у дома. Зеленая, зеленая трава*

— Я тебя умоляю, — еще сильнее скривился Мирский. — Не надо цитировать. Лучше скажи, что из текста в пароль вводить. Не всю же песню целиком…

— Никак нет, — вмешался адъютант. — Предположительно пятнадцать символов.

— Спасибо, Денис Андреевич… Тенгиз, не помнишь название песни? Если мне не изменяет память. Это ВИА «Земляне». Композиция «Трава у дома». Классика конца двадцатого века.

— Да хоть девятнадцатого…

— Тогда в Космос еще не летали, — хмыкнул здоровяк Крапивин.

— Блин, все умные… — проворчал Мирский. — Один я…

— Короля делает свита, — многозначительно изрек Штурм.

— Скажи мне какой у тебя зам, и я скажу…

— Заткнитесь, пожалуйста, господа офицеры. — Мирский выставил перед собой руки с растопыренными пальцами и стал демонстративно загибать их по одному.

— Тсс… — подтолкнул секунд-майора Штурм. — Начальство думу думает.

— Не, мало… — забраковал один вариант полковник и начал загибать пальцы снова.

Так продолжалось несколько минут. Глядя на командира, и остальные стали что-то бормотать себе поди нос и тоже зашевелили пальцами.

— О! — изрек Мирский. Сел и быстро набрал «Ледяная*синева!»

«Пароль неверный, — высветилось в окошке. — Предупреждение! До самоуничтожения файла у вас осталось пять минут и две попытки!»

— Черт! Надеюсь, Ион, тебе сейчас громко икается… Потому что у меня больше нет вариантов.

— Слышь, командир… — хлопнул себя по лбу Тенгиз. — А ты не забыл, что у фон Видена была… тьфу три раза… есть глупая привычка писать слова через два пробела?

— Забыл, — повинился Мирский. Выдохнул и снова набрал «Ледяная**синева».

Лэптоп издал мелодичный звон и конверт открылся, демонстрируя содержимое. Видеофайл. Опять без надписи. И какой-либо сопроводительной записки.

— Смотрим? — оглянулся на замов Мирский.

— Вообще-то, послание личное, — напомнил адъютант.

— Здесь нет никого, кому бы я доверял меньше чем Иону, — отмахнулся полковник. — Впрочем, если кто-то опасается стать посвященным в некую опасную тайну — дверь слева. Без обид…

Как и следовало ожидать, никто не сдвинулся с места. А секундой позже Мирский дважды ткнул указательным пальцем в значок файла.

На экране появилось изображение, предположительно, кают-компании. Слегка подрагивающая камера держала в объективе двоих молодых мужчин, примерно двадцати пяти — двадцати восьми лет. Приятной, даже киношной наружности блондина и совершенно заурядного, коих тысячи, шатена. Мужчины о чем-то оживленно беседовали (звук не транслировался), периодически поглядывая в камеру. Судя по жестикуляции блондина и насмешливом выражении на лице шатена — тема разговора не носила ни секретного, ни служебного содержания.

Примерно на третьей минуте записи, позади них открылась дверь и в помещение вошла юная девушка. Вполне миловидная, если б не раскрашенные во все цвета радуги волосы. При этом их красили не локонами, а — каждую волосинку по отдельности, таким калейдоскопом они переливались при каждом движении головы. Девушка спросила что-то, получила в ответ два энергичных кивка и вышла… Чтобы вернутся буквально через минуту.

На этот раз в ее руках была какая-то странная посудина, отдаленно напоминающая самовар. При чем, не столько формой, сколько материалом изготовления. Посудина буквально сверкала надраенными до зеркальности латунными боками. И в тот момент, когда ее поставили на стол перед мужчинами, камера зафиксировала отражение того, что находилось позади ее объектива. Искаженное, словно в аттракционе кривых зеркал, но вполне узнаваемое лицо Иона фон Видена. Всего лишь на мгновение. Потом в объективе возникла приближающаяся ладонь, темнота и… файл закончился.

— Кто-нибудь хоть что-то понял? — оглянулся на подчиненных Мирский.