Леди второго сорта

— Лорд Хольм, разве могу я отказать человеку, спасшему мне жизнь? — тихо сказала в ответ, глядя на Лукаса так, как могла бы смотреть Изабелла. — Конечно, оставайтесь. Я распоряжусь, слуги вам помогут. А теперь, извините, мне нужно отдохнуть.

Я устало прикрыла глаза. Мне даже притворяться не пришлось, потому что чувствовала я себя и правда неважно.

— Благодарю, миледи, — негромко произнес Хольм, и с еле слышным шорохом закрыл дверь, а Штерн собрал свои микстуры в чемоданчик, громко защелкнул его, и подошел ко мне.

— Поправляйтесь, леди Изабелла, — добродушно сказал доктор. — И постарайтесь уснуть. Знаете, как говорят? Сон — лучшее лекарство. Вечером я зайду, посмотрю, как вы.

— Благодарю, доктор Штерн.

— И ни о чем не волнуйтесь. Вам нужны только хорошие эмоции, тогда выздоровление пойдет быстрее. Я даже хотел бы посоветовать вам сменить обстановку и отправиться к морю, не дожидаясь сезона. Свежий воздух, мягкий климат, и новые впечатления — это как раз то, что вам нужно.

Доктор огладил окладистую бороду, обвел комнату задумчивым взглядом, а потом перевел его на меня, и в его добрых глазах мелькнуло сочувствие. И я отчетливо поняла, что он прекрасно понимает, в какой обстановке мне приходится жить, и это вызывает у него сожаление.

— А вы можете поговорить с моим опекуном? Сказать ему то же, что и мне?

Я с надеждой посмотрела на Штерна. Нет, я и сама могла передать Давенпорту слова доктора, только сомневалась, что это сработает. Лучше уж пусть опекун услышит их от медицинского светила, а не от глупой подопечной.

— Я обязательно порекомендую лорду Давенпорту отправить вас на Рейвское взморье. Уверен, он примет мой совет к сведению.

Доктор ободряюще улыбнулся мне, подхватил чемоданчик и пошел к выходу, а я дождалась, пока за Штерном захлопнется дверь, и закрыла глаза.

***

Он вывалился из дома и глубоко вдохнул свежий воздух, торопясь избавиться от настойчивого аромата резеды, заполнившего легкие. Рес! Что с ним творится? Сначала этот странный сон, потом не менее странное пробуждение. Что за нелегкая понесла его ночью в спальню Изабеллы? Как он там оказался?

Он вспомнил, как проснулся в обнимку с Изабеллой, и внутри полыхнуло огнем, а пах задубел так, что аж больно стало. И захотелось снова уткнуться в теплую ложбинку груди, ухватить зубами бесстыдно торчащий сосок, прикусить, а потом долго ласкать, чувствуя, как откликается девичье тело, как томно приоткрываются мягкие губы, как…

Рес! Он свихнулся, не иначе! Нашел, о чем мечтать. Неужто в Дартштейне и Артакии не осталось хорошеньких девчонок? Какого реса его так на одной заклинило?

И зверь молчит. Затаился и молчит. Наблюдает, упрямая зверюга.

Он хмыкнул, занес руку, касаясь мочки уха, и тут же поморщился. Вот ведь, как живучи старые повадки… Сколько лет прошло, а он до сих пор не привыкнет, что серьги больше нет. И ведь сам снял. Решил начать респектабельную жизнь, облагородиться, так сказать. А толку с того? Ничего не изменилось. «Как волка ни ряди, а нутро все равно не переделаешь», — вспомнилась ему любимая поговорка Сивого, и он усмехнулся. Так и есть. Нутро прежним осталось. И сейчас это нутро толкает его на глупость. А как иначе назвать то, что он делает? На кой ляд ему сдалась Изабелла? Чего он размяк? Обычная аристократка, с обычным аристократическим гонором и длинным списком родовитых предков. Предки… Вот ему, в отличие от большинства дартов, всегда чихать было на «Книгу Избранных», в которую вписано дворянство Дартштейна. Он сам себя сделал, сам всего добился: и положения, и богатства, и места в стае. И никогда ни кем не прикрывался. А то, что и его имя теперь тоже есть в «Книге», так это, скорее, приятное дополнение.

Рес! И все же, что ж его так на Изабелле повернуло? И почему она выглядит совсем иначе, чем прежде? И ведет себя странно. И смотрит… Рес, как она смотрит! Горячо, призывно, уверенно! Он знал этот взгляд. Так могла смотреть только опытная женщина, умеющая получать удовольствие от общения с мужчиной.

Снова вспомнилась мягкая тяжесть груди в ладони, ощущение молодого тела под руками, густые ресницы, дрожащие на порозовевших щеках. Да что с ним такое? Размяк, как щенок. От долгого воздержания, не иначе.

Он подумал о том, что неплохо бы вечерком заглянуть к Милашке Сью, и тут же скривился. Внутри все восставало при одной только мысли о том, чтобы уйти из особняка, и он сдался. «Еще одна ночь. Всего одна. Он должен убедиться, что помешательство прошло, и его больше не потянет в постель к Изабелле Бернстоф. К тому же и артенид наверняка где-то в доме. Да еще и родственничек этот. Уж больно вовремя появился. А Изабелла к проходимцу со всей душой, улыбается так, словно всю жизнь этого Тернгофа знает. Всем улыбается, кроме него. Рес! Нужно просто взять себя в руки и перестать реагировать на Беллу, как бы соблазнительно она ни пахла, и как бы его к ней ни влекло. Да. Решено. Именно так он и сделает.

Глава 8