Леди второго сорта

Не нужно напоминать о моей беспомощности. Она временная. И однажды я обязательно смогу ходить. По-другому и быть не может.

— Что ж, денег у тебя достаточно. Хватит на долгую безбедную жизнь, — после паузы сказал Давенпорт, но не успела я обрадоваться, как он добавил тоном, не терпящим возражений. — Однако в данный момент я не вижу никакой необходимости в ремонте.

Вот как? Это еще почему?

Внутри вскипало раздражение. С какой стати этот чужой и равнодушный человек решает, что мне можно, а чего нельзя? С малых лет я привыкла сама управлять своей жизнью. Еще и тетю Фиму, с ее поразительной непрактичностью, на себе тянула. А тут — пожалуйста! Какой-то иномирный лорд диктует мне, как жить.

При воспоминании о тетушке в душе шевельнулась тоска. Урода, сбившего тетю Фиму на пешеходном переходе, так и не нашли — ни полиция, ни частный детектив, которого я наняла по наводке подруги Таньки. «Безнадежное дело, — через пару месяцев поисков заявил мне бывший мент, занимающийся сыском. — Уверен, тачка краденная, и, скорее всего, ее уже давно на запчасти разобрали». И он посоветовал забыть о мести, и жить дальше. Если бы это было так просто! Стоило представить, что урод, убивший тетю Фиму, спокойно наслаждается жизнью, как меня начинало трясти. И хотелось кричать от бессилия. Тетя Фима, она же была как ребенок. Никогда никому слова плохого не сказала, всем верила, постоянно кому-то помогала. Сколько раз я свою «святую простоту» из всяких передряг вытаскивала! То ей акции несуществующего завода втюхать пытались, то пожертвования на тибетский ашрам выманивали, то экстрасенс Гоша сеанс общения с загробным миром устроил, содрав с тетушки кругленькую сумму. Хорошо, что я вовремя из отпуска вернулась. Деньги у проходимца забрала, а его самого с лестницы спустила. А тетя Фима только вздыхала и говорила, что у Гоши очень просветленная аура, и он просто не способен кого-либо обмануть.

Я с трудом заставила себя отвлечься от прошлого, и твердо посмотрела в холодные глаза опекуна.

— Вы уверены, что в ремонте нет необходимости? Это ведь не вам приходится жить в окружении… старых вещей.

Я в последний момент заменила слово рухлядь на более нейтральное, и обвела рукой плотно заставленный кабинет.

— Половину из которых, между прочим, давно пора выкинуть. И вообще, я могу сама решить, что мне делать.

— Не можешь, — процедил опекун, заставив меня поперхнуться от возмущения.

— Что?

— Ты вольна распоряжаться только ежемесячной суммой содержания, и не более того. На любые крупные траты необходимо согласие опекуна, а я его не дам.

— Но почему?

— Потому что это неразумно.

Да что ж такое-то! Я с трудом сдержала рвущиеся с языка ругательства.

— И какова сумма моего содержания? — постаравшись взять себя в руки, невинно поинтересовалась у опекуна.

— Двести ронов, — ответил тот, и поднялся из-за стола.

На идеально отглаженном костюме не осталось ни одного залома, ни единой складочки. Темно-синее, почти черное сукно плотно облегало прямые плечи и ровную спину, длинный ряд застегнутых пуговиц придавал сюртуку форменный вид.

— Тебе пора отдыхать, — сухо произнес Давенпорт.

Он подошел ко мне, взялся за спинку кресла и покатил его к дверям.

— Но мы не договорили!

— Разговор окончен, Изабелла, — твердо произнес опекун и выкатил кресло в коридор. — И возвращаться к нему мы не будем.

— Получается, мое мнение ничего не значит? — тихо спросила я, хотя больше всего на свете мне хотелось громко выругаться и послать Давенпорта по известному каждому русскому человеку маршруту.

— Белла, ты слишком юна и неопытна, и совсем не представляешь тягот жизни, — голос опекуна зазвучал чуть мягче. — Поверь, я знаю, что для тебя будет лучше.

Ну-ну. Значит, сиди, девочка, и не рыпайся, взрослый дядя все за тебя решит. Что ж, это он зря. Я не Белла. И не собираюсь покорно подчиняться чужой воле.

— Сколько мне осталось до совершеннолетия?

Я сжала подлокотники кресла, уговаривая себя не заводиться.

— Три года.

— Так долго?!

Я все-таки выругалась на великом и могучем. Да что ж такое-то! Столько я точно не выдержу!

— Что ты сказала? — переспросил Давенпорт и остановился.

— Не обращайте внимания. Старый диалект. Скажите, а сколько мне сейчас?

— Ты действительно не помнишь? — в глазах опекуна мелькнуло сомнение. — Месяц назад исполнилось семнадцать.