Леди, леди, это я!

— Но Клэр никогда не ввязывалась ни в одну из них?

— По крайней мере, мне ничего об этом не известно, — сказал Макэлрой.

— А что вы можете сказать нам о ее подопечных? Не хотите же вы сказать, что и они тоже были идеальными больными, отличавшимися послушанием и примерным поведением, или…

— Нет, многие из них доставляли массу беспокойств.

— Тогда, наверное, не все с одинаковой готовностью принимали то, что она пыталась…

— Это верно. Сначала не все ее приняли.

— Значит, проблемы все-таки были.

— Только сначала. Но Клэр умела быстро находить с людьми общий язык, и она почти всегда через некоторое время добивалась полного расположения пациента.

— Почти всегда?

— Да.

— А когда не добивалась? — спросил Карелла.

— Что?

— «Почти» это не «всегда», доктор Макэлрой. Были ли у нее ссоры с кем-нибудь из пациентов?

— Серьезных не было. Таких, с которыми она не могла справиться, не было. Я пытаюсь втолковать вам, что Клэр была необыкновенно предана своей работе, и она умела прекрасно ладить со своими пациентами. Откровенно говоря, некоторые социальные работники, работающие в медицине, приносят нам кучу неприятностей. Но к Клэр это не относилось. Клэр была нежной и терпеливой, доброй и понимающей девушкой и… она была хорошая, и точка. Она знала свою работу и любила ее. Она была ценным специалистом. Вот, собственно, и все, что я могу вам сказать. Ну, еще… она даже… ее работа с больными продолжалась и после того, как они уходили из этой палаты. Она интересовалась жизнью их семей. Она навещала их дома, помогала родственникам обустроить их жизнь. Она была необыкновенным человеком. Поверьте мне.

— А какие дома она навещала?

— Что?

— Какие дома она…

— А-а, это точно я не знаю. Несколько. Но точно не помню.

— А вы попытайтесь припомнить.

— Нет, по правде сказать…

— И все-таки постарайтесь.

— Погодите, дайте подумать. Лежал тут у нас один человек несколько месяцев назад — сломал ногу на работе. Так, Клэр принимала живое участие в его судьбе — она ходила к ним домой, помогала ухаживать за детьми. Или вот еще: в начале прошлого месяца к нам поступила женщина с прободением аппендикса. Ну и намучились мы с ней, поверьте. Тут вам и перитонит, и субдиафрагмальный абсцесс и еще куча всего. Она здесь долго пролежала — только на прошлой неделе выписали, если вам интересно. Клэр очень подружилась с ее младшей дочерью — той было лет шестнадцать. Они даже поддерживали взаимоотношения уже после того, когда женщину выписали.

— Что вы имеете в виду?

— Она звонила ей.

— Этой девочке? Она звонила ей прямо отсюда? Из отделения?

— Да.

— О чем они разговаривали?

— Видите ли, я не знаю. У меня нет привычки подслушивать чужие…

— Она часто звонила этой девочке?

— Ну, вообще-то… на прошлой неделе довольно часто, Макэлрой сделал паузу. — По правде сказать, и девочка звонила ей прямо сюда однажды.

— Неужели? А как зовут девушку?

— Я не знаю. Могу вам достать имя матери. Оно должно быть в регистратуре.

— Да, достаньте, пожалуйста, — сказал Карелла.

— Вам не кажется это несколько необычным, а? — спросил Мейер. — Поддерживать контакт с дочерью пациентки после того, как эту пациентку выписали?

— Нет, ничего странного я здесь не вижу. Многие социальные работники помогают выписавшимся пациентам с последующей реабилитацией, а Клэр, как я уже отмечал, была очень добросовестной…

— А вам не кажется, что в случае с этой девочкой могла иметь место личная заинтересованность?

— У Клэр всегда присутствовала личная…

— Извините, доктор Макэлрой, но я полагаю, вы догадываетесь, что я имею в виду. Был ли интерес, проявленный Клэр к этой девочке, большим, чем тот интерес, который она обычно проявляет к больным или их семьям?

Макэлрой обдумывал ответ на этот вопрос несколько минут, потом сказал:

— Да, можно так выразиться.

— Хорошо. Вы не покажете нам материалы по этой больной?

В участке детектив Хол Уиллис занимался изучением материалов вскрытия трупа Энтони Ла-Скала. В заключении экспертизы говорилось, что причиной смерти явились три пули в легких и сердце, выпущенные из пистолета 4 5-го калибра. Смерть наступила почти мгновенно. Однако, в заключении также говорилось, что на обеих руках Ла-Скалы имелись шрамы вокруг поверхностных вен на внутренней стороне сгиба руки и на локтевом суставе. Шрамы представляли собой короткие нитевидные утолщения кожи от сантиметра до двух с половиной сантиметров шириной. Далее судебно-медицинский эксперт, основываясь также на большом содержании героина в крови Ла-Скалы, делает очевидный вывод, что данные шрамы являются ничем иным как последствиями внутривенных инъекций вышеуказанного наркотического средства. Ла-Скала вводил наркотики внутривенно — количество шрамов и характерные уплотнения сосудов на его руках безошибочно указывало на то, что он принимал наркотики уже довольно длительное время.

Уиллис положил отчет в папку под названием «Дело Клинга» и повернулся к Брауну, который сидел за соседним столом: