Ледащий

— Есть у меня знакомый, у него — оранжерея, — сказал майору. — Содержит несмотря на трудности войны, но для себя. Цветами не торгует, но охотно обменяет их на ваш раствор здоровья. Нил Евграфьевич не молод, болеет часто, так что согласится.

Кривицкий оказался прав. Флягу с исцеляющим раствором оранжерейщик принял с благодарностью.

— У меня хроническая пневмония, — объяснил Несвицкому. — Лекарства помогают плохо, да и достать их трудно. Надеюсь, ваш раствор поможет. Когда вам срезать розы?

— Заеду в воскресенье часам к шестнадцати.

— Я их сложу в корзинку, есть у меня красивая, — пообещал оранжерейщик.

Николаю оставалось договориться с персоналом ресторана. Экспромт должен быть подготовлен основательно. Понимание нашел — его здесь тоже знали и пошли навстречу. От денег отказались — даже музыканты.

— Господин майор, — сказал руководитель группы. — Как я могу брать деньги с человека, который притащил от славов упыря, терроризировавшего город? Вам за такое руки нужно целовать!

— А вы откуда знаете? — опешил Николай. Его участие в пленении Яйценюка нигде не освещалось, он сам просил об этом.

— Все знают, — улыбнулся музыкант.

«Ополченцы растрепали, — догадался Николай. — Те самые, с поста у террикона».

— Что ж будем репетировать, — сказал со вздохом. — Нот я не знаю, но мелодию сыграю вам на укулеле. Я взял ее с собой…

И вот они собрались за столом. Принаряженные женщины: Марина, Галя и Наталка; Акчурин и Касаткин-Ростовской, Несвицкий с дедом. Вице-адмирал прибыл в ресторан в отглаженном морском мундире с золотым шитьем и многочисленными орденскими планками. На него подруги волхвов поглядывали с недоумением — к чему здесь эта важная персона? Касаткин-Ростовской с Акчурином держали покер-фейс. Они, конечно, были в курсе, что адмирал работает с Несвицким-младшим — попробуй это скрыть, но, почему тот это делает, не знали, хотя, возможно, и догадывались.

— Мой наставник, Николай Иванович, — представил адмирала женщинам Несвицкий-младший. — Учит меня волхованию.

Расселись, официант подал закуски и шампанское. Открыл, разлил напиток по фужером. Все посмотрели на адмирала. Он старший за столом — по чину, и по званию, ему и слово.

— Не обращайте на меня внимания, — улыбнулся князь. — Я здесь просто гость. Пусть скажет Николай Михайлович.

Несвицкий-младший встал.

— За наши ордена, чтоб были не последними, — он поднял свой бокал. — За победу!

Все чокнулись и выпили. Второй тост произнес Акчурин, третий — Касаткин-Ростовской. Когда все закусили, Николай решил: пора! Он встал.

— Господа! — сказал и сделал знак официанту, застывшему в сторонке. Тот в ответ кивнул и скрылся. — Рад объявить вам новость. Мы с Мариной Авенировной решили пожениться.

— Что, вправду? — ахнула Наталка. Марина засмущалась.

— Чтоб у меня язык отсох, если соврал, — сказал Несвицкий и сделал театральный жест: — Цветы моей невесте!

Подскочивший официант подал ему корзинку с розами. Николай вручил ее Марине.

— Какая красота! — воскликнула любимая. — Розы, белые, живые… Где ты их добыл? Зимой?

— Надо знать места, — Несвицкий усмехнулся. — А вот еще подарок.

Он положил перед Мариной узкую коробочку. Она поставила корзинку у тарелки и открыла.

— О, боже!..

Галя и Наталка вскочили, подбежали и склонились над плечом подруги.

— Колье и серьги, — громко прошептала Галя. — Красивые какие!

— И с бриллиантами, — добавила Наталка. — Дорогущие, наверно.

— Любимая дороже, — вмешался Николай. — Позвольте!

Легонько отодвинув в сторону подруг, он взял колье и закрепил цепочку на тонкой шее у невесты. Затем достал из ее ушек простенькие серьги и вставил новые, а прежние сложил в коробочку.

— Ну, как теперь? — спросил друзей.

— Блеск! — оценил Касаткин-Ростовской. — От невесты глаз не оторвать. Марина Авенировна, вы чудо. За графиню Несвицкую! — он поднял свой бокал.

— Какая я графиня? — насупилась Марина.

— Обычная, — пожал плечами князь. — Жена графа становится графиней.

— А кто тут граф?

— Он, — князь указал на Николая. — Указом императора Варягии возведен в графское достоинство. Он, что, не рассказал?

— Нет, — Марина растерялась.

— Дорогая! — поспешил Несвицкий, поняв, что намеченный сценарий дал трещину. Он не сказал подруге об указе императора, опасаясь, что ей такое не понравится. Занервничает, а ей такое вредно. — Хочешь, я для тебя спою?

— Спойте, Николай Михайлович! — обрадовались Галя и Наталка.

Марина закивала. Николай отправился к эстраде, где наигрывал приятную мелодию оркестрик. Небольшой. Пианино, за которым восседал руководитель группы — единственный мужчина среди музыкантов, две скрипки — обычная и альт, плюс виолончель. Встав у края сцены (микрофона в ресторане было), Несвицкий громко объявил:

— Песня для моей невесты, Марины Авенировны Мережко, заведующей детским отделением в центральном госпитале. Прекрасной женщины и замечательного доктора.

Шум в зале, где за столами посетители отмечали Рождество, затих. Вступили струнные.