Ледащий

— Учитывая ваши обстоятельства, государь продлил вам отпуск, — сообщил Несвицкому. — Сказал, что разрешает пребывать в Царицино, сколько пожелаете. Но попросил сказать, что очень ценит вас и будет рад, если вернетесь к исполнению своих обязанностей.

— Вернусь, — пообещал Несвицкий-старший…

Младший об этом ничего не знал. Он наслаждался жизнью. Их отношения с Мариной после памятного объяснения стали ровными, спокойными. Тем временем приблизился и как-то быстро наступил 2005 год. Здесь его не праздновали так широко и громко, как в прошлой жизни Николая, поскольку приходился на дни Рождественского поста. Там, в прошлом, на пост внимания не очень обращали, но здесь церковные обычаи исполняли строже. Само же православие в новом мире было идентичным — ну, настолько, насколько Николай мог уразуметь. Все то же — церковь, литургия, причастие и поминальные записки. А прочее… Священник разобрался бы в отличиях, но Николай не собирался. Его и так устраивало.

Накануне Рождества в Царицыно приехали награды из Москвы. Их вручал командующий экспедиционным корпусом. Все проходило скромно: то ли пост тому причиной, то ли у имперцев так принято. Собрали волхвов, присутствовал, конечно, и вице-адмирал Несвицкий. К нему здесь относились с почтением, и Николай заметил это. Любая просьба деда исполнялась тут же и без всяких возражений. Первым к командующему пригласили Акчурина, что и понятно: волхв — имперский офицер, а Николай — приблудный от республики. Получив свой орден, татарин рявкнул:

— Служу престолу и империи!

Позвали Николая. На пути к командующему он напряженно размышлял, что ему сказать. Служу республике? Так награда от царя. Империи? Так он не служит ей. В результате, получив свой орден в крытом алым бархатом коробочке, Николай промямлил:

— Благодарю империю за высокую награду.

Командующий только хмыкнул и сунул ему тубус, обтянутый таким же бархатом.

— Это вам еще.

На том церемония и завершилась. Волхвы окружили награжденных, и князь Касаткин-Ростовской бесцеремонно взял у Николая тубус. Открыл его вытащил наружу грамоту на плотной, похожей на пергамент, матовой бумаге. Развернул ее и огласил:

— Великий государь и император Александр Николаевич своим указом от сего числа декабря лета 2004 возводит волхва Несвицкого Николая Михайловича в графское достоинство империи, — князь улыбнулся. — Поздравляю вас, ваше сиятельство! — он шутливо поклонился.

— Что это означает? — удивился Николай.

— То, что вы отныне подданный империи, — ответил дед. Он забрал у князя грамоту и пробежал ее глазами. — Предъявите эту грамоту в управление полиции в любом из городов Варягии, и получите свой паспорт. Единственная привилегия, которую дает вам этот титул.

Награды обмывали после Рождества. Сняли столик в ресторане, причем заранее — окончание поста и праздник, несмотря на близость к фронту, отмечать собрались многие. Да славы в последние недели перестали бить по городу — то ли кончились снаряды, то ли опасались. Их батареи варяги выбивали только в путь. К мероприятию Николай готовился особо. Во-первых, они договорились с дедом, что в этот день Несвицкий-старший объявит его внуком. Во-вторых, Николай собирался сообщить о своей женитьбе на Марине и хотел, чтоб этот день запомнился любимой.

Подарок он нашел не сразу. В ювелирном магазине выбор оказался скудным — в прифронтовом Царицыно драгоценности не слишком часто покупали. Но там его узнали, и продавщица предложила:

— Загляните в ломбард к Семеновичу. Жизнь нынче трудная, и люди, уезжая, нередко продают ему довольно дорогие вещи. Ведь вы сказали, что цена вас не смущает.

Николай поблагодарил и заглянул. Семенович, на удивление, оказался славом. Или варягом — как кому приятнее считать. Пожилой, в очках ломбардщик, услышав просьбу волхва, кивнул, вынес из подсобки узкую коробочку, обтянутую синим бархатом.

— Гарнитур — колье и серьги, — объяснил, открыв коробочку. — Очень редкая работа — рубины, изумруды, бриллианты. Из-за границы привезли — у нас таких не делают. Отличный подарок для невесты.

— Я хотел колечко с бриллиантом… — замялся Николай.

— Кольцо подарите на свадьбу, — парировал Семенович. — Невесте лучше гарнитур, тем более, такой. Да вы взгляните!

Николай взглянул и убедился в правоте Семеновича. На плоской и широкой цепочке подвешена маленькая роза. Листочки сделаны из изумрудов, лепестки — рубины, внутри цветка сияют бриллианты. Серьги — такие ж розы, но поменьше. Красивый гарнитур! И дорогой, конечно.

— Семь тысяч экю, — «порадовал» Семенович. — Почти что даром. Не будь в Царицыно войны, просил бы вдвое больше.

Они слегка поторговались, и Николай расстался с деньгами. Бог с ними — заработает. Зато Марина будет рада.

Еще для его задумки требовались розы — в этот раз живые, а не созданные ювелиром. И белые. Где их взять в воющей республике? Наводку, как ни странно, дал Кривицкий.