Леда без лебедя

— О Лазарь, раз язык твой не умеет отличить яств от нечистот и ни кушаньем, ни вином, ни одеждою не смог ты насладиться, желаю я проверить, способен ли ты вкусить любви. Отдаю тебе моих женщин.

И вскричала Адония:

— Что задумал ты, господин?

И вскричала Эласа:

— Господин мой, что ты задумал?

И задрожали еще пуще и ударились в слезы, и вся плоть их наполнилась ужасом при виде изъязвленного.

И рыдала Адония:

— Не ты ли сказал, господин мой, что нет для тебя никого нежнее меня?!

А Эласа:

— Не ты ль говорил, что сосцы мои сияют для тебя, как луна?

Но не внимал их плачу господин и бестрепетно срывал с них одежды.

И молила Адония:

— Не напускай на меня эту порчу, господин, неужто я тебе больше не нравлюсь?!

А Эласа:

— Лучше кинь меня псам своим, господин, пусть разорвут меня на куски!

И сказал сиятельный:

— Вот идет Талмон и несет прекрасные свои путы, о Адония, о Эласа.

И пришел коновод, и принес длинные пурпуровые постромки крепче самого крепкого аркана.

И сказал сиятельный нищему:

— О Лазарь, этих женщин я любил, теперь они твои. Совокупися с ними.

Вот так властно изрек он мысль свою.

Тогда мальчик-абиссинец расстелил на мраморе ковер, и был на него брошен Лазарь, и две рыдающие наложницы были брошены на него, повитые путами коновода. И был Лазарь точно жухлый осенний лист меж двух ярких гроздьев виноградных.

И сказал сиятельный главе певцов, желая перекрыть крики наложниц:

— А ну, сыграйте-ка мне песнь звонкую.

Но женщины и без того не кричали больше и не вырывались: должно, ужас их сковал. А черный мальчик покрыл ложе пытки их багряницею. И тени от колонн все удлинялись, ибо солнце клонилось к закату.

И сказал сиятельный:

— А ты ступай со мною, Талмон. Желаю наградить тебя по-царски.

И удалился с юношей в сады, к тому тайному месту, где работал ваятель родом из Греции, именем Аполлодор, и ваял он такие статуи, что у человека при виде их омывалась душа росою забвения.

Став на пороге и оборотившись к коноводу, сказал он с улыбкою:

— Слишком красив ты, о Талмон. Но бренны красота и молодость смертного. Жизнь, что владеет красотой твоею, пробежит скорее челнока. А я желаю, чтоб вечным оставалось твое совершенство. Вот тебе моя награда.

И взошел он и сказал ваятелю:

— Вот этот юноша обуздал сегодня бешеного коня. Он столь же силен, сколь и красив, он достоин, о Аполлодор, чтобы ты увековечил его в чистой бронзе.

И эллин в восхищении смотрел на азиата, что собирался воздать бессмертные почести простому юноше, укротившему коня. И вспомнил он священный город Олимпию на берегах реки Алтей, осененной платанами, и торжественные Игры, и статую, им изваянную, в честь знаменитого атлета, именем Псавмид, коего великий Пиндар превознес в своем крылатом гимне. И предстал ему во всем великолепии смеющихся богов полуостров, изрезанный, как лист шелковицы, рассекающий море надвое.

И продолжал сиятельный:

— Отдаю тебе, о Аполлодор, этого смертного юношу, с тем чтобы сделал ты его бессмертным.

И, как в комнате трещал огонь, расплавляющий металлы, отвел он ваятеля в сторону и сказал ему:

— Сумеешь ли ты вживе сделать с него слепок, бронзу растопив, как топишь воск?

Засим сказал он коноводу:

— Ты больше не раб. Твоя красота вступает в вечность, о Талмон. На бронзе твоей освящу я путы укрощенного коня.

И приставил к нему стражу для охраны.

Уходя, думал он о таинственном счастье, коим наполняют статуи сердце человеческое, так что может всякий наслаждаться ими, не испытывая плотского желания. А как стал он взбираться на башню, дабы поглядеть вниз на землю и на море, не показались ли вдали караваны Сивы и корабли Фарсиса, кои должны были скрасить жизнь его новыми радостями, нагнал его черный мальчик и сказал:

— Ангелы спустились к нам во двор и на крыльях своих вознесли нищего на небо, а один из них остался. Он там, рядом с мертвыми женщинами, и лицо у него пылает.

Не поверил господин таким чудесам, но все же направил стопы к дому своему. И был вечер, и звезды рассыпались мириадами по своду небесному, и цветы ночные распустились в садах, точно чары ассирийские, и столь сокровенна была тишь вокруг, что слышно было, как ходит рыба в водоемах.

И сказал мальчик, объятый страхом:

— Видишь ангела, мой господин?

И впрямь узрел господин небесное создание, ибо и впрямь расслабила сердце одного из посланцев Божиих красота Адонии и Эласы, что лежали тут нагие и бездыханные, и лучились опаловым блеском тела их.

А колонны на галерее, ангельским светом осиянные, стали прозрачны, точно хрусталь, а багряница сделалась белоснежною. И ослабли путы, ибо промеж них не было уже Лазаря, коего ангелы вознесли на лоно Авраама.

И сказал богач небесному созданию:

— О посланец Божий, будь благословенна для тебя крыша моего дома! Все, что имею, отдаю тебе, коли пожелаешь жить со мною в домах моих.

И ангел рек ему в ответ:

— Пребуду с тобой, дабы насладиться тем, что имеешь ты.